Минди Арнетт - Оникс и слоновая кость [litres]

Обернувшись, Кейт разглядела прямо за собой среди колосьев два ярко мерцающих глаза. Дрейк обходил их слева, пока еще прячась в поле. Вот именно что пока. С бьющимся сердцем Кейт молниеносно выхватила стрелу, наложила ее на тетиву и выстрелила. Промахнулась, конечно, зато отпугнула тварь, быстро ретировавшуюся вглубь посевов. Там наверняка были и другие. Дрейки всегда держатся стаями.

Кейт повернулась так резко, что ветер свистнул в ушах, почти заглушив звон колокола. В воротах показалась упряжка волов, с помощью которых закрывали тяжелые створки.

– Подождите! – закричала Кейт. – Подождите меня!

Стоит воротам закрыться – их уже не откроют до утра. Во всяком случае, для простого почтаря. В город можно было попасть и через потайную волшебную дверь, но отыскать и открыть ее по силам лишь чародеям. Кейт же владела иной магией: дикой, запретной, тайной магией, позволяющей влиять на животных.

Если погонщики волов и услышали крик, то никак на него не отреагировали. Кейт вновь поторопила коня. На краткий миг он вроде бы приободрился, но затем боль в ноге усилилась. Колосья позади зашуршали громче. В отдалении повизгивала вся стая. Дрейки окружали. На крепостную стену вышли лучники, готовые сразить бестий, если те подберутся к городу до того, как ворота закроются.

«Давай же, Пип!»

Стиснув зубы, Кейт зажмурилась и попыталась поглубже проникнуть в разум коня, подобраться к его средоточию, самой сути. Подобное средоточие души имелось у всех животных. Оно напоминало огонек свечи, который Кейт могла видеть внутренним зрением благодаря своему дару. Разглядев этот огонек, она обволокла его магией, ограждая коня от боли и забирая ее себе… Дыхание перехватило, однако трюк сработал. Пип встряхнулся и размашисто поскакал по дороге.

И вот они уже скользнули в узкую щель между створками под защиту стен Фархольда. Ворота с грохотом закрылись. Кейт не поддалась порыву покинуть разум коня: побоялась, что тот не выдержит обрушившейся на него боли. Осадив Пипа, она спешилась и осторожно сняла магические узы. Конь задрожал, пытаясь удержаться на трех ногах.

Не обращая внимания на любопытные взгляды стражников, Кейт медленно повела хромающего мерина вперед. Почта находилась недалеко от восточных ворот, но для бедняги Пипа и этот путь был слишком длинен. Кейт не рискнула поддерживать их связь, и теперь ему приходилось переносить всю боль самостоятельно. В Фархольде, как и в прочих городах Инея, имелись чародеи, а у чародеев – страж-камни, способные отследить дикую магию. Если дар Кейт обнаружат, ее ждут тюрьма и казнь – судьба, которой она страшилась не только по очевидной причине. Впрочем, сегодня ее дар уже был бессилен: дикая магия действовала лишь днем. После захода солнца она засыпала, подобно горецвету в холмах, пробуждаясь лишь с рассветом.

Тем не менее Кейт сделала все возможное, чтобы помочь Пипу. Сняв седло и тяжелый мешок с почтой, она взвалила их на себя, невзирая на усталость. Она попыталась утешиться тем, что они все же успели добраться до города, но глаза защипало от слез. Что же она натворила? Погубила коня, спасая свою жизнь.

К тому времени, когда они с Пипом добрались до почты, окруженная ореолом луна уже взошла, заливая мостовую серебристым светом. Ирри, богиня луны, не любила терять время попусту и выкатила на небо сияющий шар. Кейт предпочла бы тьму, которая скрыла бы ее вину. Железные ворота конюшни оказались заперты изнутри. Она закричала, чтобы ей открыли. Дверь главного здания скрипнула, и на пороге появился парень.

– Ты опоздала, Изменница Кейт, – издевательски произнес Корт Оллгуд.

Она промолчала. Корт так часто звал ее этим прозвищем, что она давно перестала обижаться.

– Мы думали, тебя дрейки задрали, – криво ухмыльнулся он. – Даже начали делать ставки. По твоей милости я потерял несколько валентов.

Сжав губы, Кейт поправила лямку почтового мешка, оттягивавшего плечо. «Должно быть, боги сильно меня невзлюбили, раз послали навстречу именно этого типа» , – подумала она.

– Открывай ворота. Пип охромел.

Корт посмотрел на мерина и покачал головой. Его светлые кудри резво запрыгали. Вместо почтарской формы на Корте была зеленая рубаха навыпуск, бриджи и высокие черные ботинки. Глядя на этот щегольской наряд, Кейт остро ощутила, какая же она замарашка. Кое-как расправила замызганную рубашку, отбросила со лба прядь иссиня-черных волос, выбившуюся из заплетенной еще утром косы.

– Твой конь не охромел. Он, считай, что околел, – вынес вердикт Корт, осмотрев Пипа.

– Отпирай ворота! – Кейт вцепилась в поводья.

– Как его угораздило? – Корт вновь встряхнул кукольными кудрями. – Ты на нем со скалы спрыгнула, что ли? Могу поклясться, нас этому не учили.

Кейт отвернулась к воротам и уже открыла было рот, чтобы позвать кого-нибудь другого, но Корт скрылся в доме. Вскоре он появился в конюшне и отпер ворота.

– Пойдем, Пип. Еще чуточку. – Кейт потянула коня за поводья.

– Бедолага. – Корт хлопнул его по крупу, и мерин вздрогнул. – Вот что бывает, когда таскаешь на спине изменников. Между прочим, – Корт, кривляясь, подпер подбородок кулаком, – что там говорится в клятве почтарей, а, Изменница Кейт? Насчет защиты коня любой ценой?

Она молча прошла внутрь, чувствуя, что от каждого его слова закипает кровь. У нее имелись все основания ненавидеть Корта Оллгуда. Он первым узнал, кем она была на самом деле: Кейт Брайтон из Норгарда. Дочь Хейла Брайтона, человека, пытавшегося убить верховного короля Инея.

Дочь изменника.

После казни отца Кейт, убегая от прошлого, перебралась в Фархольд, где надеялась начать новую жизнь под новым именем. Первые десять месяцев все шло хорошо, а потом Корт увидел ее портрет в ежемесячном «Королевском вестнике» – альманахе, который недавно начал выпускать двор, рассылая его во все крупные города Инея. Портрет сопровождался статьей о том, как год назад король счастливо избежал покушения Хейла Брайтона. Через несколько дней почтарке Кейт Миллер пришлось вновь стать Кейт Брайтон. Еще повезло, что не выгнали.

– С другой стороны, – продолжал разглагольствовать Корт, шагая рядом, – сдержи ты клятву, что бы сталось с твоей репутацией изменницы? – Он помедлил, нахмурившись. – Мне всегда было любопытно, из-за чего твой отец покушался на короля? Об этом нигде не пишут. А ты знаешь?

Кейт не ответила. Она и сама множество раз задавалась тем же вопросом, но ответа на него так и не узнала. И не узнает уже никогда. Как любят говаривать священники, мертвые правды не выдадут.

Заметив подручного конюха, Кейт помахала ему:

– Приведи-ка сюда мейстера Льюиса.

Мальчик, похоже, собирался запротестовать, но увидев ковыляющего на трех ногах Пипа передумал. Пока подручный бегал за мейстером, Кейт повела мерина к восточным денникам. Корт было пошел за ней, готовый изречь очередную язвительную тираду, но тут кто-то окликнул его по имени. Отозвавшись, он опять повернулся к Кейт: