Екатерина Соловьёва - Вечерняя звезда [litres]

Прочитанное не обрадовало, а скорее напугало. Зеркало было не одно. Их сотворил и зачаровал для Снежной Королевы горный тролль, мастер зеркал, влюблённый в неё и готовый ради любимой на мучительную смерть: он вливал в зеркала по капле свою жизненную силу и магию, ожидая от Королевы малейшей милости – взгляда, слова, улыбки прекрасных холодных губ. Судя по хроникам, дождался не многого. Сколько историй нечастной любви!.. Может, ведьма права, и всё зло – из-за любви?

Дневник Герды пострадал от воды, в нём не хватало страниц и, главное, не было рисунка или описания медальона старой волшебницы, которая жила посреди чудесного сада и решила удочерить пришлую девочку. Сначала она спрятала от Герды розы, напоминавшие ей о Кае, а когда поняла, что этого ребенка ничем не остановить, дала медальон. В нём была сила, способная противостоять холоду магического зеркала.

– Нужно найти разбойницу, она встречалась с Гердой после волшебницы. И должна помнить медальон.

– Сделаем, сударыня.

Разбойница приехала через день.

– Помню. Сперва я забрала его, но Герда умоляла вернуть! Говорила, возьми что хочешь: золото, подаренное ей принцем и принцессой, шубку, сапожки, муфту. И карету с лошадьми. Да я и так у неё всё забрала! Правда, одежду потом отдала. Всю, кроме муфты. Уж очень она мне понравилась! Но ты не думай, я не выгоняла бедняжку с голыми руками на мороз. Я стащила варежки у матери, Герда натянула их до локтей поверх шубы. Тёплые-претёплые! Мать на утро мне весь филей плёткой до крови исхлестала, спасибо – парни заступились. Я же ей ещё и денег дала, полный кошель. И оленя. Зачем здесь ездовой олень? Из цирка вроде сбежал, от жестокого обращения. А медальон – стекляшка, на что он мне?

– Куда он потом делся?

– Не знаю. Когда Герду хоронили, его уже не было. Не видела я похорон печальнее! Король не пришёл. Ни он, ни Виктор. Были только близкие друзья и родные. Отец, тётка. Её мама давно умерла. Чародейка всё покрыла цветами. Герда лежала в гробу такая миленькая, как живая! И совсем молоденькая! В своих сапожках… Я положила туда муфту. Ой! Не могу, сейчас расплáчусь! – Разбойница отвернулась.

– А чародейка жива?

– Два года назад упокоилась. Землю наследники продали, там теперь цветочная ферма. Дом снесли.

– Нарисуешь медальон?

– Ну, художник из меня – не ахти. Училась, училась, а нет таланта.

Разбойнице принесли кисти и краски, она полчаса старалась, облизываясь от усердия.

– Лучше уже не получится… – И показала рисунок. Алый кристалл в сплетении золотых молний.

Мы спустились в хранилище артефактов.

– Ноальд, почему вы уверены, что он здесь?

– Не уверен, сударыня, но очень может быть. Если Герда его потеряла, то кто-нибудь мог найти. Ордэс всегда охотно скупал артефакты, их тащат сюда уже тысячу лет. Мы платим не слишком щедро, но платим. И никогда не обманываем продавцов.

– Тысячу лет?.. Как мы его найдем?

– Возьмите Орлика, – сказала разбойница, кивая на молоденького вихрастого парня. – Он ничего не пропустит. Тайники находит в таких местах – я бы не догадалась.

– Надеюсь, вы понимаете, что нужно найти только этот медальон, – уточнил Ноальд.

– Понимаю. – Она наставила указательный палец на Орлика, а потом провела большим по своей шее. Орлик моргнул. – И он понимает.

Вооружившись толстенными каталогами, к сожалению, без иллюстраций, мы методично обследовали хранилище, но было совершенно непонятно, где искать: медальон могли положить к ювелирным украшениям, к стихийным артефактам (разбойница вспомнила, что Герда говорила о магии огня) или занести в раздел «Творения знаменитых магов». И даже в «Разное». Как он обозначен, мы также не знали.

Через два дня поисков Ноальд позвал меня к королю.

В глазах Виктора появилась обречённость. Боль уступила ей немножко места.

– Ваше величество…

– Мы же были на «ты».

– Я была на «ты» с другим человеком.

– Давай ты и со мной будешь на «ты». У меня больше нет друзей.

– Ошибаетесь. Ноальд – ваш преданный друг.

– Наверное. Но с ним-то мы точно всегда будем на «вы». Пожалуйста, подойди ко мне.

Я села на край кровати и взяла его за руку.

– Не могу этого выносить. Он поворачивается в сердце.

– Потерпи ещё чуть-чуть.

– Я написал завещание. После моей смерти ты будешь править Ордэсом.

– Да господь с тобой! Я не сумею. Какая я королева?

– У тебя будет Ноальд.

– Мы с тобой – не родственники.

– Уже родственники. – Он кинул мне свиток. – Мы законные супруги.

– Виктор, ты с ума сошёл?

– Нет. Я никому не доверяю, кроме тебя.

– Послушай, ты не умрёшь. Я тебя спасу, обещаю. Снежной королевы нет, даже драться не с кем. И ты порвёшь эту дурацкую бумагу, – я ткнула в свиток, – найдёшь себе принцессу, избалованную папину дочку в кудряшках, женишься по-настоящему, заведёшь кучу детей, и они перегрызутся за твое королевство, как и положено в приличной королевской семье.

– У меня на это мало надежды.

– Между «мало» и «нет» – большая разница. К тому же у меня на это много надежды. Я помню, ты не любишь женщин, мы невкусные. Но, поверь, мы очень настойчивые.

Прошло ещё три дня. Казалось, мир состоит из бесконечных полок с коробками, шкатулками, книгами и свитками на непонятных языках, с засушенными животными, чьими-то пальцами и глазами в банках, а также развалов странных предметов, названий и предназначений которых мы не знали. С рядами сапог, целыми прилавками шляп и перчаток, вешалками поеденных молью шуб и шалей. Просто мега-секонд-хенд! И из прислонённых к полкам лесенок.

Я подстёгивала себя мыслью: «Если четырнадцатилетняя девочка смогла победить могущественную колдунью, то я смогу победить осколок её чёртова зеркала. Должна». Мы были с головы до ног покрыты пылью веков в самом прямом смысле этих слов. К нам присоединились два других разбойника, а также баронесса Шонт и племянник Ноальда. Мы ели и спали в хранилище. И не мылись. А зачем?

– Госпожа… Точно не знаю, но… Похоже…

Мы сбежались на голос Орлика, будто он нашёл чудо, дающее нам вечную жизнь, неземную любовь и неиссякаемое богатство. Медальон был именно таким, как его изобразила разбойница: крупно огранённый прозрачный красный камень, окружённый золотыми стрелами молний. Мы прыгали и кричали от радости, когда вошёл Ноальд.

– Пожалуйста, быстрее! Его величество умирает.

Рубаха короля и одеяло были в крови, которая выплёскивалась изо рта с мучительным кашлем.

– Ноальд, дайте нож, – попросила я.

– Нет, – прохрипел Виктор. – Я не буду пить кровь.

– Если не выпьешь, точно умрёшь. А кровь ты будешь пить. И не только мою. Ещё жены, слуг, на старости лет – детей. Так что привыкай.

Он пытался отстраниться. Но его охватил особенно жестокий приступ, кровь хлынула фонтаном, он начал задыхаться, и на одеяле блеснул маленький серебристый осколок. Ноальд потянулся к нему.