Ивар Рави - Мишааль

Теперь я уже вижу, что как минимум на равных бой выдержу, могу и победить, если постараюсь. Но мне не хочется его убивать, этот парень мне не причинил вреда. В очередной раз Билал бросается в атаку: то, что его движения немного замедлились, замечают и охранники, которые наперебой кричат ему не кидаться сломя голову, беречь силы.

Билал вспотел, несколько прядей волос прилипли ко лбу. Когда он в очередной раз провалился мимо меня, промахнувшись, я легонько кольнул его в бок: рубашка окрасилась кровью, появилось пятно размером с ладонь. Парень уже дышит тяжело, грудь бурно вздымается: это только в фильмах рыцари дерутся мечами по полчаса, в реальной жизни бой — это несколько ударов, или несколько минут, если один из противников очень ловкий и быстрый.

— Дочь потаскухи, ты будешь драться или будешь бегать? — хрипло выкрикивает Билал, понимая, что через минуту его можно будет взять голыми руками.

А вот это, парень, ты зря, ты не спал с моей матерью и не заставал ее за непотребным поведением. Я не виноват, что ты решил убить меня, чтобы потешить самолюбие хозяина, я даже готов принять твой выбор, но оскорблять мою бедную мать, которая там, далеко в России, наверное, сходит с ума — это перебор. Но я не буду кидаться на тебя сломя голову, в этот раз я играю черными фигурами.

Поняв, что своими выкриками он не выведет меня из себя, Билал как бешеный кинулся на меня, тесня назад, не давая уйти в сторону. У него или открылось второе дыхание, или был бешеный выброс адреналина: пару раз лезвие просвистело в паре сантиметров от меня, один раз он даже зацепил рукав спортивной куртки, вызвав довольный рев со стороны охранников. Но любой интенсивный порыв быстро изматывает, и сейчас парень продолжал вяло махать клинком чисто волевых. Убедившись, что отступать мне практически некуда (в паре метров на стульях удобно расположились двое зрителей королевской крови), я перехватил руку Билала и воткнул ему свой кинжал в бедро. Клинок вошел до половины, мгновенно потекла кровь: крики затихли, зрители не могли поверить своим глазам. Отступающая, избегающая схватки девушка, легко перехватив руку парня, спокойно вонзила ему кинжал в бедро.

— Ты сдаешься? — громко и отчётливо спросил я в наступившей тишине.

«Сдаюсь», — было написано в его глазах, но услышав разъярённый крик Абдел-Азиза, требующий немедленно покончить с этой сучкой, парень дернулся вырваться. Я оттолкнул его и отскочил на шаг назад. Билал с усилием поднял кинжал и, сделав движение мне навстречу, завалился набок, окрашивая траву кровью.

Секундное оцепенение прошло: разворачиваясь, я метнулся к принцам и выброшенной вперед рукой с кинжалом поймал движение начавшего подниматься со стула Абдул-Азиза. Двадцати сантиметровое отточенное лезвие по самую рукоять вошло в брюхо ненавистного мне принца, поймав его на противоходе.

— Первый готов, второму приготовиться, — злобно оскалившись, успел сказать я, прежде чем небо обрушилось мне на голову и померк свет в глазах.

Пришел я в себя все на той же лужайке у ствола пальмы, со связанными за стволом кистями: вывернутые назад руки нестерпимо болели в плечевых и локтевых суставах, голова раскалывалась. Капельки крови скатывались с головы и попадали на нос. Видимо, серьезно мне разбили голову. В данный момент мне было плевать, я убил человека, испортившего мою жизнь, по чьей вине была убита Хадижа. Удивляло одно, почему меня еще не убили, ведь за смерть принца полагалась смерть без суда и следствия. Оставалось лишь предположить, что оставили меня, не определившись, какой вид смерти будет наиболее мучительным и страшным. Только бы не сожгли, я ведь не Жанна дАрк, к лику святых меня все равно не причислят.

Кровь перестала капать, высохла на переносице и губах, образуя неприятно раздражающую корочку. На улице, кроме одного охранника, наблюдавшего за мной, никого не было, обе машины также отсутствовали. Тела Абдель-Азиза также не было. «Наверное, его уже обмывают». Мне было крайне приятно вспомнить ощущение клинка в брюхе этой свиньи. И все-таки я его сделал. Жаль, что второй подонок остался безнаказанным, хотя лично мне он особых неприятностей не доставил, если не считать попытки трахнуть. Сухость во рту становилась нестерпимой, язык прилипал к небу, шершавый и опухший. Разбитые губы потрескались, вызывая нестерпимое жжение. Облизнув их сухим языком, облегчения я не почувствовал.

— Дай мне воды, — попросил я охранника. Тот сделал вид, что не слышал меня. — Ты же мусульманин, как ты можешь отказать в воде человеку, разве этому учит вас религия? Человека надо ставить в противовес того, что ему особенно дорога и тогда он скорее пойдет вам навстречу.

Вторая попытка была немного успешнее. Охранник нехотя поднялся, сделал несколько шагов по направлению к дому и громко позвал. На шум выглянула женщина, приносившая мне еду. Охранник повторил ей мою просьбу, и она скрылась в дверях, появившись обратно через пару минут с кувшинчиком и пиалой в руках. Давая мне отдышаться, дважды она наполняла пиалу, которую я выпил с наслаждением. Увидев, что внимание охранника отвлечено телефоном, он играл игру со стрелялками, женщина еле слышно прошептала:

— Спасибо, что не убила Билала. — Поймав мой непонимающий взгляд, она добавила: — Это мой сын, единственный сын.

— А где труп твоего козла-хозяина?

— Он жив. Его увезли в больницу, все поехали с ним, господин Зияд тоже, они хотели вас убить прямо здесь. Бадр настоял, что это право хозяина, когда он поправится. Господин Зияд был очень недоволен, но согласился с ним, он главный охранник и доверенное лицо нашего хозяина.

— Женщина, что так долго? — недовольным голосом окликнул ее охранявший меня.

— У нее разбиты губы и язык, ей очень трудно пить, — испуганно отозвалась арабка.

— Ну и шайтан с ней, все равно ей не жить, заканчивай.

Охранник вновь погрузился в телефон. Женщина, смочив руку водой, дважды протерла мне лицо, принося облегчение разгоряченной коже. Затем снова наполнила пиалу и дала попить.

— Спасибо, — теперь слова давались мне немного легче. — Как твой сын? Я не хотела его убивать.

— Я знаю. И Билал знает. Его перевязали, ему лучше, он сказал, что ты великая воительница, настоящая Зеноби.

С этими словами женщина покинула меня, уходя в дом. Время тянулось мучительно медленно, уже когда наступили сумерки, послышался шум машины и во двор въехал внедорожник Зияда. Минут через пять он присел передо мной на корточки:

— Кто ты?

Этот вопрос меня начал реально доставать. Зияд смотрел на меня опасливо, но без презрения: на Востоке умеют ценить мужество, а то, как я разделался с молодым охранником, попутно отправив в реанимацию принца, не могло не вызывать уважения, пусть и смешанного с ненавистью.