Илья Гион - Реки времен. Всепоглощающая грусть

– Ты ведь занимался «якорями».

– Какими… А, да! Точно! – опомнился Аластор. – Так все уже сделано.

По просьбе громовержцев, кузнецы в течении последнего месяца ковали тяжелые цепи с грузилами. Они нужны были для того, чтобы не стеснять Харона в использовании воли. Дело в том, что громовержец мог в пылу битвы случайно поднять в воздух своих же товарищей. Именно для этого и нужны были цепи. Они как якоря будут удерживать никсов от ветра. Так же была выработана система оповещения, чтобы в нужный момент ухватиться за эти цепи.

– А нас точно не унесет? – спросила Мавис.

– Точно. – буркнул Харон. – Да и эти цепи не особо-то и нужны. Я же говорю, достаточно просто лечь на землю. Я пущу ветер в полтора метра от земли.

– Значит Мави и вовсе ложиться не придется. – хихикнула Мавис.

– Чья бы корова мычала. – вставил алхимик.

– Подстраховка все равно не повредит. – сказал Гантэр.

Снова повисла тишина.

– Ну, думаю на сегодня…

– Постойте! А что насчет тех штук? – проговорила Геката, указывая пальцем в сторону города, у стен которого горели костры. – Этих алтарей.

– Мы так и не выяснили зачем они нужны. – сказал Делрой.

– Тот парень, «просящий», говорил, что они вроде как усиливают волю. – сказал Гантэр. – Если это так, то и наша воля тоже усилится. В любом случае они для нас пока не представляют опасности.

– Как не представляют?! – возмутилась Геката. – Мы про них ничего не знаем. Они не могут быть тут просто так. Не лучше ли сосредоточить на них некоторые силы?

– Хорошо. – Гантэр снова посмотрел на дочь. – Напиши Жаку, чтобы оставил пару кораблей. Пусть они попытаются расстрелять эти алтари. Ядра ведь долетят до стен города?

Мавис помотала головой.

– А ты, Харон, разве не можешь разрушить их ветром? – спросила девушка.

– Мне будет некогда возиться с ними. На мне и так «Братья бури».

– Я разберусь. – сказал Делрой. – Моя воля усилится в полдень, и к тому времени уже начнется сражение. Я без труда смогу пробраться к алтарям. – сказал он, и повернувшись к Маверику, прибавил: – Дай мне какие-нибудь взрывающиеся зелья.

Алхимик кивнул.

– Ну, раз с алтарями все решили, то на сегодня закончим. – сказал Гантэр, все еще глядя на пергамент. – Можете идти.

Поднявшись, Инго направился вдоль опушки леса. Сейчас он хотел просто побыть один. Вся эта военная дребедень сильно утомила его.

Солнце уже зашло, и между деревьев горели сотни костров, вокруг которых сидели десятки никсов. Кто-то просто смотрел на огонь. Кто-то занимался своей боевой раскраской или делал ритуальное шрамирование. Над лесом разносились песни. Но это были не те веселые песни, которые звучали шесть дней назад на празднике. Сейчас никсы издавали тяжелые, грубые напевы войны. В этих песнях не было слов, лишь горестные и задумчивые мотивы. Сливаясь в унисон, они проникали в самое сердце, заставляя его трепетать. Но был среди этих мрачных напевов еще один. Прекрасный голос разбавлял «мычание» никсов, отскакивая от стволов, и зарождая в сердце иное чувство.

Надежду.

– М-м-м-м. М-м-м-м-м. М-м-м-м. – пели никсы.

– А-а-а-а-а. А-а-а-а-а. А-а-а-а-а.– вторила Зезиро.

Слушая ее, у Инго невольно вылезла улыбка. Он понимал, что Зезиро просто хотела поддержать общую песню, но ее аккомпанемент был столь неуместен, словно песня соловья на болоте с лягушками. Не помогла и ее новая «коронная фраза» (интересно, кто ее этому научил?):

– Пум-пу-рум! – раздалось в темноте.

– Пум-пу-рум, пум-пу-рум, пум-пу-рум. – разнесло эхо ее слова.

Инго не выдержал и рассмеялся. Да, похоже, Зезиро не даст сегодня никсам как следует погрустить и настроиться на возможную кончину. Но может это и к лучшему? Зачем терзать себя мрачными мыслями о смерти, если есть все шансы победить? Вот и никсы, похоже, прониклись этими мыслями, так как уже среди деревьев кто-то завел более веселую мелодию, сопровождающуюся звуками флейты.

Инго и сам не заметил, как дошел до стана шаманов. Среди наваленных друг на друга корзин с травами и порошками, стояли несколько колесниц-котлов, в которых приятно побулькивала какая-то жидкость. Как и остальные никсы, шаманы тоже раскрасили себя боевой раскраской. Но в отличие от обычных, разноцветных тел воинов, краска шаманов еще и светилась в темноте. И сейчас, среди клубов дыма, мелькали грозные оскалы и черепа, которые нарисовали на своих лицах шаманы.

– Mab Duw . – раздался между корзин голос одного из шаманов. – Ты приходить зачем? Смотреть? Что видеть?

– Э-э… – протянул Инго. – Что?

– Король смотреть. – сказал шаман, указывая на его глаза. – Ты видеть многое. Покажи ему нас! – сказав это, он повернулся к другим шаманам и прокричал: – Mae Duw eisiau ein gweld ni ! Dangoswch eich hun !

Тут со всех сторон стали выходить светящиеся лица-черепа. Инго уже привык, что многие никсы, завидев его, подходили и выкрикивали ему в лицо свое имя. Как рассказал ему один из вождей, таким образом они приветствуют Короля Бога, чтобы тот, когда они умрут, узнал их и принял в свои чертоги. Ведь по приданиям, Король Бог был слеп и нем. Свои глаза и язык он отдал своим детям – богорожденным.

– Mab Duw . Тебе нужны силы. – сказал другой шаман. – Хочешь больше?

Сила ему, конечно, не помешает, но… Имея многолетний опыт общения с алхимиком, Инго не был уверен, что из этой затеи выйдет что-то хорошее. Но шаманы уже привели козла и перерезали тому горло. Еще одна странная особенность «шаманской» алхимии. Каждый раз, готовя зелье, они приносили в жертву животное. Зачем? На этот вопрос даже Маверик не мог дать ответа.

Пока шаманы смешивали травы с кровью, к нему подошел самый старый из них.

– Ты иметь темные чувства. – проговорил он, тыча ему в грудь пальцем. – Ты собирать души и ваять их.

Инго не понимал, что ему хочет сказать шаман. Какие еще души? О чем он? Но просить говорить внятнее, это то же самое, что попросить собаку мяукать.

– Чувства. – снова повторил шаман, ткнув пальцем ему в грудь. – Они рождаться там. В сердце. Так у всех. И родившись, они…БУМ! – шаман выпучил глаза и всплеснул руками. – Проявляться!

Тем временем его собратья уже закончили делать зелье. Оно было красное, и пахло орехами и железом.

– Пить. – сказал шаман, передавая ему блюдце с жидкостью.

Хоть Инго и не хотелось испытывать судьбу, и пить неизвестную жидкость, он все-таки доверился шаманам. Как-никак они были на его стороне, и не стали бы подвергать его жизнь опасности. Тем более за последнее время он и так перепробовал целую кучу зелий.

Наклонив блюдце, Инго почувствовал, как очень горячая жидкость наполнила его рот. Но боли не было. Лишь странное чувство, будто в рот залили расплавленный металл. Сделав глоток, он почувствовал, как эта масса провалилась в его желудок. В груди все забурлило. Его органы будто стали обвивать чьи-то щупальца. Но ни боли, ни слабости он не ощущал. Но и обещанного прилива сил тоже не было.