Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

– Хм… и ты знаешь, кто я… Нет. Не убьет. Когда сделаю, что задумал, и он поймет, что я прав.

– А Нэ прикончит за мальчика.

– Вот здесь ты куда ближе к истине, – с задумчивой печалью произнес Кар. – Проще обняться с ежом, чем выдержать ее гнев. Так откуда я тебя знаю? Где мы встречались?

– В первый раз тебя вижу, ублюдок!

Он присел перед ней на корточки, размышляя. Заметил нож. Потянул за лезвие, но она не разжала пальцы, и тогда зверь сильнее надавил лапой на ее предплечье. Она сопротивлялась еще несколько секунд, рыча, пока не поняла, что еще немного и у нее треснут кости.

– Нож Родриго? Ну надо же!

Кар цепко взглянул на нее и неожиданно улыбнулся с приветливостью людоеда, в ловушку которого попала очередная жертва.

– А ты постарела.

– Пошел ты!

– Удивительно. Сойка…

Тварь негромко рыкнула.

– Ничтожный противник для такого, как ты, – кивнул Кар зверю. И снова повернулся к Лавиани:

– …С какого кладбища тебя выкопал Войс? Бретто был без ума от той соплячки. Так вот кому он отдал клинок… Анселмо пришел в ярость, лишившись его.

Кар равнодушно бросил нож обратно на пол.

– Довольно забавно, что утрата железки послужила последней каплей, чтобы нынешний герцог решился действовать. Ведь ты понимаешь, о чем я говорю? Ты предупредила тогда Бретто, и с этим он пришел ко мне. Но из него вышел бы плохой правитель. Треттини нужна крепкая рука.

– Да плевать мне!

– Удивительно, сколько проблем после Бретто владетелю пришлось решать спустя десятилетия… Когда уже считалось, что ему ничто не грозит.

– Убери эту вонючую дрянь!

Она даже поверить не могла, что он это сделает. Сказала лишь для того, чтобы хоть что-то сказать. Но зверь снял лапы, сев и все так же следя за ней.

– Прикончить тебя ничего не стоит. Но твои слова о Нэ заставляют задуматься. Она спросит с меня. Мне некогда этим заниматься, но мальчишку еще можно спасти. Так что выбор у тебя очень простой. Или ты помогаешь ему, или Облако обедает.

Лавиани прожгла Кара ненавидящим взглядом и сделала свой выбор.

Город был наводнен мэлгами, шауттами, гигантами и заблудившимися. Они бродили по улицам, стояли на площадях, веселились, пели и пили. Плясали, дурачились. Большие и маленькие. Тэо шел среди них, улыбаясь, пробирался через толпу, стараясь не повредить восстановленную мастером лютню Велины.

Ее наконец-то отдали, и звук, который издавал музыкальный инструмент, вновь стал мелодичным.

Пружина спешил назад, к цирку, где меньше чем через час должно было начаться представление, а Риона утопала в цветах, смехе, улыбках, вине, предвкушении и «темных» созданиях.

Фестиваль циркового искусства был совмещен с более древним праздником – Карнавалом мрака, когда по старой традиции люди наряжались выходцами той стороны. Теперь множество горожан облачились в костюмы, надели маски и бродили по городу, «пугая» прохожих.

Веселье должно продлиться целую неделю, в конце которой награждали лучший цирк и артистов.

Какая-то девушка в плаще шаутта сунула Тэо полумаску из черной бумаги.

– Веселись, чужестранец! – сказала она. – На время можно забыть о бедах! Тьма не идет к тьме!

Так повелось из века в век. Жители Рионы перевоплощались в злобных существ, показывая «мраку», что место уже занято и пусть он проходит мимо. А Риона в этом году действительно желала забыть о беде. Хотя бы на время.

Не думать о том, что уже через семь дней первые корабли огромной новой флотилии его светлости пересекут море, чтобы привезти в страну армию чужеземцев, которая должна помочь остановить врага. Не думать о войне. О росте налогов, о том, что непонятно как все сложится и наступит ли для них будущее.

Или Вэйрэн и те, кто ему служат, всего их лишат?

За радостью и весельем южане прятали тревоги и страхи.

Когда Тэо добрался до цирка, начинались первые выступления. Трубили трубы, волновались на ветру флаги, на домах, улицах, фургонах и столбах зажигали дополнительные огни.

Мьи ждала его уже в костюме, в ярком гриме.

Она чмокнула акробата в щеку, выскользнула на улицу, захватив с собой пять ярко-желтых деревянных булав для жонглирования.

Он сел перед зеркалом, посмотрел на свое чуть осунувшееся лицо и глаза, к которым не мог привыкнуть. Снял перчатку с левой руки, пошевелил полупрозрачными призрачными пальцами. Ногти опять начали отрастать, превращаясь в когти, и их стоило подстричь.

Пружина ощущал необъяснимую тревогу и не мог понять ее причину. Нет. Он не тревожился перед выходом, наоборот, как никогда жаждал сплясать на канате. Но это странное чувство, поселившееся где-то глубоко внутри, заставляло то и дело хмуриться.

Ему казалось, что тени сегодня как-то по-особенному дрожат в свете свечей. Что воздух пахнет чем-то знакомым, чего он никак не может опознать, столь легким и незаметным был этот запах.

Готовясь к выступлению, он слушал зрителей. Смех, голоса, музыку, затем тревожную тишину, после аханье и испуганные вскрики. И восторженный рев вперемешку с аплодисментами. Пружина улыбнулся. Через несколько минут к нему заглянул Ливен, от которого разило вином так, что опьянеть могли даже пролетающие мимо мухи.

– Пора, Пружина! – сказал он. – Канат проверили.

– Надеюсь, не ты.

– Обижаешь. Ирвис с Ремнем проконт… проктр… Короче. Ждут твоей оценки, и еще через один номер ты выходишь. Поторопись.

Небо почти погасло, Тэо посмотрел на редкие облака, пытаясь оценить ветер. Канат был натянут довольно высоко, между двумя зданиями. Огней вокруг разожгли столько, что Пружину станет видно даже ночью. Стальные столбы с металлическими корзинами с бушующим пламенем находились на уровне каната.

Сегодня было лишь открытие. Короткое выступление-презентация. Грядущая ночь предназначалась для того, чтобы народ веселился, гулял и пил. Основное действо начнется завтра и не остановится до позднего вечера.

И так день за днем.

Только встав на канат, Тэо полностью ощутил, что он вернулся домой. Это получилось так же легко, просто и радостно, как во время других выступлений. Риона отдалилась, и он видел ее словно со стороны. Крыши, площадь, задранные кверху лица, далекая гавань, уже погружавшаяся во тьму.

Только здесь он осознал, что потерял, покинув цирк.

Часть себя.

Часть собственной свободы.

Он прошел половину пути, когда увидел, как в гавани вспыхнул огонек. Не мягкое теплое сердце фонарика стоявшего на рейде корабля, а красное злое пламя.

Тэо моргнул и остановился, понимая, что расстояние обманывает его и пламя размером по меньшей мере с дом.

Горел один из парусников. Через несколько мгновений появилось еще одно красное пульсирующее сердце, а за ним – сразу шесть, разгоравшихся.