Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

– Лунные люди убили множество таувинов. – Она уже начала спуск, крепко цепляясь за ветки побелевшими на холоде пальцами и осторожно ставя ноги, подыскивая под них опору. – И это были хорошие, опытные таувины. Не чета нынешним. Никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесет тебе та сторона.

– И все же. – В его голосе появилась сталь. – Почему ты бежишь, Катрин? Ты, которая не боялась ходить по ночным улицам Балка и спокойно ожидавшая Бродягу?

Она подняла на него скуластое, морщинистое лицо и неожиданно подмигнула:

– Чтобы он думал, что мы боимся его. Я боюсь. Тот, кто уверен в себе и считает, что враг его слаб, теряет бдительность. Мне надо поговорить с этой тварью по душам. А ты… будешь приманкой.

Они прошли перевал рано утром, и Эйрисл не сказал бы, что заметил его. Широкий туннель, совсем недавно еще многолюдный, теперь встречал лишь их. Вход в него не чистили месяц, а то и больше, и в снегу пришлось протаптывать дорогу. Внутри могли разъехаться несколько телег, дул сильный холодный ветер, а нос и щеки пощипывало.

Эйрисл запалил один из заранее приготовленных факелов, и уже через час они оказались на южной границе Тараша.

Здесь, несмотря на весну, которая должна была войти в полную силу в том же Фихшейзе, все еще властвовала поздняя зима. Снег, холод, звездные ночи, да то и дело начинающиеся метели.

А еще туман. Очень странный для этого времени года. Он снова вернулся.

Не такой густой, как прежде, то уходил вверх, особенно когда тропа шла под уклон, то опускался до бедер, волнуясь и колыхаясь при каждом движении. Выпуская в воздух завитки, словно плетущиеся растения. Они медленно разрушались и опадали за спиной.

Город, увиденный Эйрислом с возвышенности, напоминал чахлую осиновую рощу, которую затопила талая вода после паводка. Вот только вместо деревьев были здания, а вместо воды – туман.

Крыши и резные коньки на них то скрывались в набегающем неспокойном молоке, то вновь появлялись. И над белой гладью, над серыми вершинами, в сизо-пестром небе застыло бледное тусклое зловещее солнце, напоминающее глаз мертвой рыбы.

– Турлин, – сказала Нэ. – Таможенный пост Тараша, а также место, где Торговые союзы обтяпывают свои делишки. По сути, большая деревня, но там можно передохнуть, поесть, выспаться. А ты, может, найдешь себе подходящий меч.

– Выспаться? А шаутт? Ты хочешь привести его в город, к людям?

Нэ сокрушенно вздохнула:

– Такой себе город. Даже если мы обойдем его кружным путем, полями, чего я делать не хочу, порядком уже провозившись в снегу все утро, он, по-твоему, не заметит эту деревню? Если демон голоден, ему не составит труда задержаться на десять минут, чтобы позавтракать. Он сделает это вне зависимости от того, буду я за частоколом или нет. Дорога тут одна. И перестань уже наконец думать о других. Это Тараш, совсем не Фихшейз. Не те, кого ты дал клятву защищать. Начнешь предупреждать их о лунном человеке, в лучшем случае тебя заключат под стражу, в худшем – убьют. Или от страха, или из предосторожности.

– Не собираюсь никого предупреждать. Я не мальчик и понимаю, что всех спасти нельзя.

– Хорошо. – В ее глазах появилось одобрение. – Очень хорошо. Люблю тех, кто не мешает жизнь и сказки. Поэмы о героях хороши лишь для доброй песни.

Они вошли в туман, и тот поглотил их. Дорога – серая лента на белой бумаге. Снег лип к ботинкам, влага оседала на одежде, волосах, шапке. Стало так зябко, что Эйрисл понял, что его начинает трясти. Нэ, до этого шедшая бодро, высоко подняв голову, то и дело бормоча себе под нос фразы на непонятном языке, сгорбилась, побрела, тяжело опираясь на дорожный посох.

Дорога их выматывала. На ней не было никаких следов, сутки, а может, и двое тут никто не проходил, все замело. Эйрисл подумал: удивительно – граница Горного герцогства, в котором происходят совершенно необычные вещи, вот она, буквально в часе ходьбы. Мало ли кто появится? Да, беженцев в этих долинах они не встречали, те, как говорили, шли западнее, но отряды разномастных баронов, мародеры, в конце концов. В паре дней пути произошла битва, а тарашийцам на все плевать? Ни одного патруля.

Потрясающая беспечность.

Стена укрепления – срубленные, грубо обтесанные и вкопанные в землю древесные стволы, уже успевшие потемнеть от времени и непогоды, – выросла внезапно, из сизой хмари. В этот момент Нэ стошнило.

Она согнулась, сразу став гораздо ниже своего высоченного роста, и затряслась в спазмах. Дрожащий от холода Эйрисл кинулся к ней, но увидел выставленную перед лицом ладонь и остановился.

– Проклятье, – сказала она сдавленным голосом, утирая катящиеся по морщинистым щекам слезы. – Совсем старая.

– Долгая дорога. Ты устала.

Она зло скривилась:

– Какая, к шауттам, дорога, парень?! Меня выворачивает от злости и проклятущей магии асторэ! А ты дрожишь как собачий хвост от нее же! Я просто за годы успела забыть, что она такое, поэтому и не поняла сразу. И этот туман! – Нэ сплюнула, выпрямилась, постаралась глубоко вдохнуть и поперхнулась, едва сдержав тошноту. – Он не такой, как мы видели на той стороне гор. У него вкус асторэ и запах асторэ. Я вся им провоняла.

Эйрисл принюхался, но туман не пах ничем необычным. Просто было очень холодно.

– Это означает, что Рукавичка или сам герцог где-то рядом?

Вновь гримаса, еще более раздраженная, чем прежде. Но она не стала ничего объяснять, сказала совсем о другом:

– Во мне борются человек разумный и человек осторожный, парень. Один говорит, что асторэ – безусловная и полезная находка. Другой настоятельно рекомендует уйти, потому что происходит нечто странное. Эти ублюдки разучились использовать магию со времен Катаклизма, но здесь почерк их волшебства. А это означает очень неприятную вещь. Вот как поступим. Закрой глаза.

– Что? – Он нахмурился.

– Закрой глаза. Холод магии той стороны отвлекает тебя, потому ты не чувствуешь. Закрой глаза, так будет легче.

Эйрисл не стал спорить.

– А теперь потянись. Туда. За частокол. Вспомни, как ты это делал, когда пришел Бродяга. Вспомни Балк. Ощути смерть. Свежую смерть. Есть ли она там? Слишком уж тиха деревушка.

Первое, что почувствовал лейтенант – кости в нагрудном кармане его куртки слабо дрогнули. Кажется, в первый раз с той ночи, когда он потерял свой отряд. А потом воин ощутил их – тусклые белые ниточки. Хрупкие, невесомые, едва держащиеся в ткани мироздания, вот-вот готовые истончиться и исчезнуть.

Он потянулся к ближайшим, коснулся их и не заметил того, что заметила Нэ – кончики ногтей на его левой руке засияли белым и свет пробивался сквозь толстую варежку.

С трудом Эйрисл заставил себя не касаться этой паутины. Открыл глаза и произнес глухо: