Мария Саванна - Арабелла [litres]

– Ты обманул её! – выкрикнул Давид.

– Разумеется! – ответил Михаил. – Разве она согласилась бы, зная, что я собираюсь убить Симона в прошлом? Симона она любила и верила в него. Мне пришлось быть нечестным с ней. Я говорил ей, что хочу сделать это ради Мартина, чтобы он не страдал, чтобы не возненавидел меня. Она согласилась только потому, что знала, сколько боли Мартину причинила её смерть.

– Ты сгоришь в аду! – не выдержал Чарли.

– Я уже в аду, Чарли. И тем не менее, я честен с вами сегодня. Я делал всё это ради одного. Ради своего Бога. Ну так что? Кто следующий? Дракон?

Дракон выпрямился.

– Я не верю в вашего Бога, – он смотрел на братьев. – Симон страшный человек, он сделал много непоправимого. Я ненавижу его всем существом. Симон изуродовал мою жизнь, но он хотя бы сражается за справедливость. Он не стал бы таким, если бы не Селвин. Тайн я не имею, кроме, пожалуй, того, что знаю, где от вас прячется Мартин, – он перевёл взгляд на Симона. – Я помогал ему всё это время. Думаю, он несправедливо приговорён. Я помог ему скрыться, помог ему вернуть себе Иванну. И впредь буду, если потребуется.

Симон смотрел на Дракона без обиды, в отличии от Чарли, который сверлил Дракона взглядом, полным презрения.

– Ева? – Михаил повернулся в Еве, которая сосредоточенно слушала каждого, говорящего прежде. – Расскажи нам свою историю.

– О, мне есть что рассказать вам, – она довольно улыбнулась. – Я ведь всю жизнь верила в Селвина беспрекословно и свято, но с началом войны ко мне пришла Сарра со своими детьми. Я два года прятала их у себя, чтобы уберечь. Сарра каждый вечер говорила мне о том, как она узнала о Лимбо, как они любили друг друга, и как Селвин нашёл их и отравил Морис. Постепенно, через боль и отрицание, я убеждалась в правдивости её историй. Однажды Сарра решила уйти на поиски Лимбо. Она не могла жить спокойно, зная, что её любовь может быть где-то рядом. Она собралась в одиночку странствовать по Арабелле в поисках следов жизни Лимбо. Сарра оставила мне своего младшего сына Джека. Перед уходом она умоляла меня растить его в мире, не позволить Симону сделать из него воина, как из остальных детей. Я поклялась ей, что сделаю всё возможное. Она ушла и больше не вернулась. А я осталась с Джеком в Майме, никому никогда не говорила о Сарре и растила мальчика, пытаясь уберечь от войны. Я позволила ему поверить в Бога, забыть свою семью, только чтобы он никогда не захотел бороться. Сама я больше никогда не молилась и проклинала Селвина за то, на что он был способен. Я рассказала Джеку его историю только много лет спустя, когда он стал уже совсем взрослым и был способен сам принимать решения. Я думала, он захочет вернуться к своей семье, но как все мы видим, Джек остался верен закону. Потом в Майме появилась Иванна и все мы отправились за Красную Реку, но на полпути Селвин забрал меня. Я совсем не боялась и даже была рада, что продолжу путь в одиночку. Он унёс меня в Горы и попытался убить, но я сбежала. Селвин нынче слаб, очень слаб. Людей, ему верных, всё меньше, он исчезает. Я смогла сбежать. После пары дней в пути я нашла Грызуна. Я умела ладить с ними ещё с тех времён, когда Сарра с детьми жили у меня; так я пришла к Симону со своей историей и осталась здесь. А когда Мартин нашёл меня и попросил о помощи, я была счастлива быть ему полезной, тем более нужно было вызволить Иванну из плена. Я просто прибыла в нужное время в нужное место и привезла её к Мартину.

– Невероятно! – воскликнул Михаил. – Сколько правды я услышал сегодня.

– Ева! – Чарли был по-прежнему зол. – Я же верил тебе! Как ты могла помогать ему у меня за спиной? Ты же знаешь, что он предал нас.

– Он любит тебя, малыш, я это всегда знала. Ты злишься на него за ошибки, а он просто любит тебя. И я знаю, что ты любишь его. Вот и всё.

Чарли в гневе ударил двумя кулаками по столу.

Я слушала Еву и удивлялась каждому её слову. Она и раньше казалась мне сильной и вдохновляющей своей храбростью, но открывшаяся правда представила мне Еву в новом невероятном образе: ослепительно красивая женщина, сумевшая сохранить страшную тайну ради Джека даже от него самого, всю жизнь играющая по своим правилам.

– Не будем отвлекаться, господа, остался ещё кое-кто, – сказал Михаил. – Джек?

Джек растеряно и нервно оглянулся.

– Ева рассказала мне о моей маме, об отце и остальной семье совсем недавно. Она всё повторяла, чтобы я не забывал, кто я на самом деле. И я не забывал. Оказавшись в плену, я просил стражей отвести меня к отцу. Я знал, что должен использовать свою связь с Симоном, чтобы помочь Михаилу. Не зря он просил нас быть здесь к его появлению. Но я помнил, кто вырастил меня и кто был рядом каждый день жизни. Элвис и Оливер моя семья, и я буду с ними, и не предам Бога. Я знаю, мама любила меня, и она не хотела, чтобы я рос с Симоном, чтобы я стал, как мои братья. Я совсем другой.

Кудряшка смотрела на младшего брата поясными нежности глазами.

– Это Джек? Пап, это наш Джек? – спросила она еле слышно.

Симон не ответил, он уставил остекленевший взгляд на старого врага.

– Поразительно, как переплетаются нити этой паутины! Но для полноты истории нам не хватает еще одного откровения.

Михаилу не пришлось называть имя. Всё внимание и так было направленно к мирно засыпающему в углу Льву.

Затянувшаяся тишина всё же заставила его поднять взгляд.

Он смущённо улыбнулся и снял шляпу.

– У меня много историй. Я с удовольствием расскажу вам целую тысячу, – заявил он.

– Расскажи самую важную, – улыбнулся ему в ответ Михаил.

Лев задумался.

– Ту, в которой ты отнял у меня сына, – голос Михаила мгновенно превратился из мягкого в холодный и твёрдый.

Лев втянул голову в шею.

– Начинай! – рявкнул Михаил.

– Что ж, – несмело начал Смотритель. – Я сделал это. Оставил его в Морисе. Я хотел этого. Я взял его с собой, чтобы оставить там.

И тишина после его слов повисла в воздухе и затвердела. Все присутствующие не двигались и, казалось, даже не дышали. Руки Мартина дрогнули.

– Я должен был, – продолжил Смотритель. – Я не мог иначе.

– Довольно оправданий! – сказал Михаил. Так злобно он не смотрел даже на Симона.

– Она попросила меня. Лимбо. Она однажды пришла ко мне; я не видел её так долго, что еле узнал. Она изменилась, выглядела измученной, постаревшей. Она постучалась ко мне. Но не в дверь, а в окно. В то, что выходит к морю. Я был до смерти напуган, звал её в дом, не мог поверить, что она жива и вернулась. Но Лимбо не слушала меня и только просила замолчать и послушать. У неё была просьба. Одна единственная просьба. Она просила, чтобы я сделал всё возможное, чтобы Мартин, сын Михаила, попал в Морис и оставался там как можно дольше. Я не понимал её, переспрашивал и спорил, но она ничего не объясняла, а только повторяла одно и то же. Мы говорили ночью, через открытое окно. Я умолял её успокоиться. Она выглядела безумной.