Степан Кайманов - Тьма и пламя. На бескрайней земле

— А ведь из-за тебя, дружок, мы едва не погибли, — сказал Габриэль, почесывая мелкого гарга за ухом. — Не представляю, что теперь с тобой делать? — задавшись вопросом, он поглядел на Элизабет.

Судя по всему, принцесса тоже не имела ни малейшего представления, как поступить с гаргом. Или у нее ни на что не было сил. Слава богам, гарг, вцепившийся в нее, оставил на память о своей атаке всего лишь порванный плащ. Рубашка из толстой кожи на плечах уберегла принцессу от серьезных ран, однако без пары царапин не обошлось.

— Знаешь, я все думаю о гарге, — сказал мэйт. — Он нашел нас трижды. Тогда, на поле, потом у подножия горы, а затем и в тоннеле. Это так странно. Возможно, боги нам его посылают, а мы, два смертных дурака, никак не принимаем их дар?

— Боги, — еле слышно сказала Эли и зевнула. — Мне все равно. Пойдем?

— Может, заночуем здесь? — Мэйт тоже зевнул.

— Я не против, — торопливо согласилась принцесса и тут же легла на плащ.

Только этого предложения она и ждала, смекнул Габриэль. Она все еще боялась показаться слабой. Хотя на его глазах умертвила не одного гарга и осталась с ним в тот роковой миг, когда ночные твари хлынули в тоннель.

— Приятных снов, — пожелал ей мэйт, но она не ответила, потому что уже спала.

Мэйт смотрел на Элизабет, облитую белым светом, уютно свернувшуюся калачиком, и благодарил богов за ее появление. Волосы принцессы растрепались, на щеках темнела грязь, но Габриэль не мог оторвать от нее взгляда, представляя ее в длинном нарядном платье. Сейчас, тихо посапывая, подложив ладошки под голову, Эли опять превратилась в рассеянную принцессу, пытающуюся найти в огромной сумке кресало. Помолодела, подобрела, сбросив маску гордой воительницы. Мэйту захотелось ее поцеловать.

Гарг тоже, похоже, спал, подергивая лапами. Габриэль зевнул, провел ладонью по лицу. Глаза слипались, будто веки обмазали медом, усталость тяжелой и незримой лапой давила на плечи, на грудь, склоняя ко сну.

Слухи, к счастью, оказались лишь слухами. Тоннель был огромен, мрачен, страшен и… безопасен. Во всяком случае, если держаться проложенной кротом дороги, а не сворачивать в узкие пещеры.

На протяжении всего пути Габриэль не раз слышал, как из них доносятся шорохи и приглушенное цоканье, но только и всего. Воздух не колебался от чужого движения, не вспыхивал незнакомыми запахами. От стен пахло сыростью и камнями, от гарга — кошкой. А далекие шорохи оставались далекими шорохами — звуками, рожденными в пещерной тьме.

Гарга пришлось засунуть в рюкзак, потому что впереди белел дневной свет. За время пути зверек привык к волшебному свечению жезла и перестал воспринимать его как угрозу, хотя по-прежнему предпочитал оставаться в сумраке. Но сумрак таял под силой солнечного дня, и прятаться тварюшке становилось все сложнее.

— Хаппа, — сказала Эли. Увидев солнечный свет, она ускорила шаг, хотя мэйт не думал, что после затяжного и голодного перехода у нее остались силы. — Погаси ее.

Габриэль кивнул, молча похвалив принцессу за сообразительность и обругав себя. Шепча, не останавливаясь, он провел ладонью над хаппой, снимая свечение. Боги, он так устал, что совсем забыл, по чьей земле ходит. Сейчас голову занимали только три мысли: о сытной трапезе, об огромном ковше воды и мягкой постели. Эли еще могла мыслить трезво.

Спустя десять мьюн они наконец-то выбрались из тоннеля — уставшие, грязные, но не сломленные.

Перед ними распахнулась цветущая долина. Мелкие горы, поросшие зеленью, тянулись до самого горизонта. Дорога от Мэинрадского тоннеля уходила далеко вперед, на пологий склон, который купался в фиолетовых цветах. По обеим сторонам дороги нестройно торчали кустарники, подставив мелкие листья солнечному свету. Над долиной висело огромное пушистое облако, похожее на летящего спирфлама. Пахло мятой и лавандой.

Некоторое время они стояли молча, неподвижно, радуясь настоящему свету. Элизабет глубоко вдыхала свежий воздух. Потом устало сказала:

— Идем.

И Габриэль пошел за ней, прислушиваясь, не журчит ли где вода. Пить хотелось безумно. Под ногами пылилась дорога, под подошвами сапог шуршал, скрипел серый песок.

— За склоном река, — порадовала его принцесса.

— Это что, какое-то колдовство? — еле заметно улыбнулся мэйт.

Она бросила на него хмурый взгляд, не поняв шутки.

— Я тоже подумал о воде, — пояснил Габриэль.

Он поправил лямку рюкзака на плече, чтобы ненароком не уронить гарга. Последний как будто подрос, потолстел, ибо нести его было труднее, чем прежде. Да и жезл отчаянно тянул руку к земле. Это все от утомления, убеждал себя мэйт, стараясь не отставать от принцессы.

Гарг за спиной запыхтел. То ли от тряски, то ли от тесноты.

— Если мы решили оставить его себе, то нужно придумать ему имя, — предложил мэйт.

— Сперва нужно понять, кого мы приютили, мальчика или девочку, — заметила Эли.

Верно, согласился Габриэль, не понимая, почему сам до этого не додумался. Не то сказывалась проклятая усталость, не то рядом с принцессой он начал глупеть.

— Мне кажется, он — мальчик, — сказал Габриэль.

— Боюсь предположить, как ты узнал, — ухмыльнулась Эли.

— Ладно, будем исходить из того, что это гарг. Стало быть, он.

— Тогда, может, назовем его Чернышом?

— Ну он же серо-зеленый, — возразил мэйт.

— Но любит темноту, — парировала Эли.

Габриэль задумался, а принцесса тихо засмеялась.

— Да я не всерьез. Голова что-то совсем не варит.

— Может, Изгой? — предложил мэйт, вспомнив, что про себя уже однажды называл гарга так. — Собратья его не приняли…

— Я не против.

— Эй, Изгой! — крикнул мэйт, повернув голову в сторону рюкзака.

Гарг зашевелился.

— Пусть так и будет, — кивнула принцесса.

Солнце продолжало раскалять воздух, дорога стала взбираться по склону, и идти стало совсем тяжко.

Нос не подвел мэйта. Склон зарос лавандой, как лицо Брута бородой. Фиолетовые соцветия на длинных стеблях источали горьковатый аромат. Над зарослями лаванды суетились и гудели шмели.

— Подожди, стой, — насторожился Габриэль. В воздухе черной паутиной раскинулся кислый, яркий запах немытого тела. Нет, это был не обычный пот. Так пах иногда старый сциник Ксэнтус. — За склоном кто-то есть, — предупредил мэйт. — Готов поклясться, что старик.

— Старик? Тогда нам нечего опасаться, — сказала принцесса и вновь зашагала.

За склоном действительно находился старик, сухонький, невысокий, босой и лохматый. На его голове торчали белые и пушистые, как хлопок, волосы. На лице старичка белела редкая щетина. Темные штаны были подвязаны веревкой, светлая рубаха липла от пота к телу. Незнакомец срезал стебли лаванды, осторожно складывая их в корзину.