Питер Леренджис - Ключи времени [litres]

Ответ на этот вопрос я знал:

– Уродозавр!

Прошлое изображение сменил рисунок красного чудовища с головой и крыльями как у орла и телом льва.

– В мифологии он известен как грифон. Зверя свирепей его мир не знал. Раз к чему-то проникшись, они охраняли это ценой собственной жизни. И раздирали на клочки любого, кто смел приблизиться, – так ястребы расправляются с пойманными грызунами. После появления стражников-грифонов все изменилось. Люди начали ненавидеть королевскую семью. Одна за другой появлялись группы революционеров, желавших отобрать трон и магию. Караи понял, что локули вовсе не ограждают Атлантиду от зла, они сами стали его источником. Их нужно было уничтожить.

Теперь перед нашими глазами оказалась батальная сцена, два брата – злой и добрый – борются друг с другом голыми руками, а королева зовет на помощь группу дородных придворных.

– Массарим даже не пожелал выслушать Караи. Ему нравились силы, что дарили локули. И вот однажды ночью, когда дворец был атакован, он бежал. Приказал страшным чудовищам, похожим на рептилий, убить всех грифонов до последнего и выкрал священные локули.

Батальная сцена сменилась картиной ужасающей катастрофы. Небо скрыло взрывом, а потрясенная Калани кричит в муках. Джунгли горят, а в земле образовалась огромная расщелина – прямо перед пытающимся спастись бегством Караи.

Мой сон!

Я отшатнулся. Пальцы будто опалило. В груди забилось острое желание умчаться отсюда со всех ног. Все тело сковал ужас.

Бороться или бежать.

Марко, Касс и Эли не отрываясь смотрели на меня. Им всем снился точно такой же сон. Чувствуют ли они то же, что и я?

– Ты как, чувак? – спросил Марко.

– Нор… – Я даже не смог выговорить «нормально». Челюсть заклинило.

Я не мог больше там оставаться. Казавшийся все это время гладким и надежным пол вдруг завибрировал как натянутая нитка. Я выбежал на балкон, тянущийся вокруг огромного вестибюля. Откуда-то сверху полилась музыка, хотя на самом деле никаких звуков не было.

Бегаду пришлось замолчать. Касс, Марко и Эли тотчас меня нагнали.

– Вы чувствуете это? – прошептал я. – Слышите музыку?

Бегад наблюдал за нами, стоя в дверном проеме. Скелет в вестибюле вдруг будто засветился. Какие-то кости покинули свои места, чтобы занять другие, тасуясь прямо в воздухе. Шея стала короче, а хвост длиннее, словно чудовище было собрано не совсем правильно и теперь исправляло ошибки. Кое-какие кости добавились, вылетев из других скелетов. Форма монстра менялась на глазах, в пасти выросли ряды клыков, а когти заострились.

Вокруг скелета образовался белый покров, который начал оттягивать на себя цвет от всего, что находилось в вестибюле, пока на чудовище, начиная с головы и заканчивая последним когтем, не появилась прозрачная пестрая чешуя.

Я рухнул на колени. Весь окружающий мир исчез, оставив перед глазами лишь бледную тень огромной чешуйчатой рептилии. И еще кое-что – пронзительный неподвижный взгляд профессора Бегада.

– Джек, – позвала меня Эли, – ты в порядке?

Почему она не смотрела вниз? Почему никто не смотрел? Я моргнул, затем еще раз. Помотал головой.

– Смотрите! – воскликнул я. – Раскройте глаза!

И словно в ответ чудовище повернулось ко мне.

Самый большой из всех. Он перебрался через горный хребет и теперь несется напролом сквозь джунгли. Красные чудовища – грифоны – подобно злобным шершням окружили его, то и дело ныряя для очередной атаки и безостановочно крича. Но он прыгает на своих мощных лапах, хватает одного из крылатых раздражителей прямо в воздухе и ломает ему шею. Я отворачиваюсь, а он ждет, когда придавленная лапой туша птицы-льва затихнет.

Он не должен меня заметить. Поэтому я бегу прочь. Пока до меня не доносится голос.

Я знаю его. Он принадлежит моему брату.

Мы одного возраста, но совершенно не похожи. Я злюсь на него, но не знаю почему. Он зовет меня, предлагает спастись вместе с ним.

С неба, едва не снеся мне голову с плеч, падает огненный шар. Для брата путь к спасению отрезан. Но я вижу иной путь: выжженная тропа в джунглях, ведущая на другую сторону хребта. Я кричу ему и указываю на нее. Его имя срывается с моего языка, но я не слышу его.

А теперь я уже и не вижу брата. Где он? Я слышу его голос позади. Затем слева. Справа. Спереди. Я кручусь на месте, не зная, что делать и как быть.

Далеко впереди я замечаю огромное чудовище, в его зубах зажата голова птицы-льва.

Оно идет за мной.

– Нет! – это первое произнесенное мной слово, которое я действительно слышу.

Чудовище смеется, а с его челюсти капает кровь.

– Дже-е-ек… – говорит оно.

– Не-е-ет!

– Джек! – разрывает темноту чей-то голос. – Это был сон, Джек! Ты жив и здоров, и это явь! С возвращением!

Мои глаза распахнулись. Я увидел ритмично пищащие жидкокристаллические мониторы с линейными графиками и капельницы. На какую-то секунду мне пришла в голову мысль, что я вновь в Бельвиле и все произошедшее было всего лишь ночным кошмаром.

Но голос принадлежал профессору Бегаду, одетому в белый лабораторный халат. Седовласая доктор Бредли с субмарины поправляла одну из капельниц.

– Что слу чилось? – спросил я.

– Случились твои первые процедуры, – ответила доктор Бредли. – Они были незапланированные, но необходимые после того, как ты потерял сознание в Доме Вендерса.

– Тебе было видение, – сказал Бегад. – Наступление первых симптомов невозможно предугадать, поэтому после прибытия ты находился под постоянным наблюдением.

– Да неужели?! – возмутился я.

Профессор Бегад улыбнулся:

– Рубеж пройден, Джек. Теперь мы сможем назначать последующие процедуры с точностью до минуты. Больше ничего страшного с тобой не случится. Скоро ты получишь свое расписание.

– Да я прямо счастливчик, – пробормотал я, борясь со слабостью во всем теле и с трудом сев на постели. Мне вспомнился музей. – Я… почувствовал что-то… В том здании…

– Да, – кивнул Бегад. – Другие тоже это почувствовали. В меньшей степени, но, возможно, потому, что они пробыли здесь дольше тебя. Для Избранных материальные свидетельства Древнего мира – нечто вроде канала связи с прошлым. Будто прошлое и настоящее сливаются.

– Я видел, как то чудовище двигалось, – сказал я.

Бегад наклонил голову:

– Другие этого не видели. С их точки зрения ты просто закричал и упал. Они очень обеспокоены.

– Почему они ничего не видели? – не отставал я.

– Я… я не знаю, – ответил Бегад.