Майлз Кэмерон - Мор мечей

Она бросилась вправо, в проход между палаткой и костром. И тут на лагерь обрушился дождь. Он походил на живое существо: он двигался быстро, как змея, был прямым, как башня, и деревья гнулись под его ударами. Несколько рухнуло с громким треском.

Мгновение назад стояла абсолютная тишина, но тут ее место занял звук. Жуткий шум дождя, грома, ветра и ужаса.

Ирина замахнулась, хотя ничего не видела. Во что-то она попала, продвинулась вперед. Что-то ударило ее, она почувствовала прикосновение лезвия и размахнулась снова. Молния ослепила ее. Слишком много вспышек.

Под ногами она почувствовала песок и пошла дальше, хотя идти было сложно. Она забыла, насколько холодна вода, но теперь это ее не пугало. Сделав несколько шагов, она прыгнула.

Ледяная вода чуть ее не убила.

Ирина поплыла. Прошла как будто целая ледяная вечность, и дождь мешал ей, молнии били реже, а гром стал тише. Она не бросила топор. Она держала его у головы и гребла, хотя холод сковывал ей руки и ноги. Ей хотелось выпустить топор из немеющих пальцев.

Она услышала звук рога. И снова. Что-то было не так. Она устала, очень устала. Она не могла больше плыть. Она развернулась в воде, и боль охватила левую ногу.

Она была ранена. Серьезно ранена.

Снова завыл рог.

Она плыла.

Плыла.

Становилось все холоднее, она знала, что теряет слишком много крови. Ей хватило времени испугаться. Того, что жило в воде и могло приплыть, учуяв эту кровь, людей, чудовищ и всего, что хотело ее убить. Но потом она решила, что не собирается умирать вот так. Во имя императорского пурпура!

Она сосредоточилась на движении. Напрягла всю волю. Гроза быстро уходила прочь. На западе зажигались звезды. Прямо над головой забрезжил оранжевый свет.

Отличный свет, чтобы умереть.

Но она не сдавалась. Она выбралась обратно на мелководье. Она никогда в жизни так не мерзла. До лагеря оказалось всего пятьдесят шагов. Крупные капли крови отмечали ее путь к озеру. Это было даже красиво.

Она отвернулась.

На ней была рубашка и подвязки. Она знала, что делать.

Она велела себе не думать о крови. Не давать себе засыпать – она знала, что это стало бы концом. Она никогда не была так близка к смерти, даже когда убивали ее горничных.

Она не собиралась умирать так.

Негнущимися занемевшими пальцами она расстегнула подвязку. Сдвинула ее ниже. Господь или Дева Мария послали ей палку. Хорошую толстую деревяшку, валявшуюся прямо под ногами. Ирина подняла ее – это оказался обломок бобровой хатки, – подсунула под подвязку и закрутила.

Было больно.

Пресвятая Мария, матерь Божья, моли Бога о нас в час смерти нашей.

Кровь перестала течь. Сердце билось очень медленно. Подвязка растягивалась. Но Ирину подбодрила сама мысль о том, что здесь, в землях Диких, полоска алого шелка из императорского дворца спасает ей жизнь.

Багрянородная.

Она не умрет вот так.

Она сидела в ледяной воде, и по лицу стекал дождь. До берега оставалось десять футов.

Кровь остановилась.

Трубили рога.

Шагах в десяти от Ирины из подлеска выскочило чудовище. Голое, с огромными тестикулами. Ростом футов десяти. В теле торчал десяток стрел. Чудовище ревело.

Бертран де ла Мот вышел из леса и всадил в него еще одну стрелу.

Чудовище развернулось.

Ричард Ланторн выстрелил в него с другого бока, с двадцати футов. Тяжелая четвертьфунтовая стрела вошла в плоть с таким же звуком, с каким кулак врезается в тело.

Огромная голова повернулась к Ланторну. Гигант сделал шаг.

Ланторн казался испуганным. Де ла Мот выстрелил еще раз, и чудовище пошатнулось.

Ланторн выхватил топор и метнул его. Топор вошел в тело чудовища прямо над пахом, глубоко воткнувшись во внутренности. Из дыры полезли кишки, более не удерживаемые мышцами.

Ирина придерживала деревяшку и подвязку. Другой рукой она нашарила топор, который уронила, пока возилась со жгутом. Ее трясло.

Чудовище упало.

С неба грянула молния, ударила прямо в де ла Мота. Вспышка как будто отпечаталась на веках Ирины. Ланторн затрубил в рог, и еще три откликнулись.

– Помогите, – прошептала Ирина.

В кустах, всего в паре ярдов от нее, возились боглины.

Ланторн снова протрубил и убежал.

Сверкнула вторая молния, разбила дерево в щепки, но Ланторн увернулся, как акробат. Вытащил топор из трупа и снова метнул его, пришибив боглина. Потом схватил короткий широкий меч и разрубил второго. Остальные подались в стороны, стрекоча.

Сильные руки подхватили Ирину под мышки, дернули вверх.

Ее держал огромный пришедший из-за Стены. Ирина чуть не упала снова, и тогда он перебросил ее через плечо.

Она заорала.

От Ланторна ее отделяли десять шагов. Десять шагов земли, кишевшей бурыми боглинами. Она видела, что из головы пришедшего из-за Стены торчат рога. Она открыла рот, чтобы закричать.

Когда она очнулась, у самого лица горел огонь. Ирина лежала у костра совершенно голая. Раненой ноги она не чувствовала, ее даже не покалывало.

Она подавила крик.

Вокруг толпились рогатые твари, она чувствовала запах боглинов, она мерзла, ее охватил ужас. Ирина боялась насилия и унижения. И просто так, и потому, что унижение багрянородной принцессы было бы унижением империи. Так ей казалось.

Она не собиралась допускать…

Один из рогатых встал над ней. Он не смеялся и не дразнил ее. Раньше она никогда не видела таких вблизи. Тварь была огромная, по всему телу бугрились мышцы, каких у людей не бывает. Существо походило на дерево, пережившее слишком много гроз.

Мыслила Ирина ясно, несмотря на ужас и кровопотерю. А может, благодаря им.

Рогатая голова казалась слишком маленькой для такого тела. Там, где из нее торчали рога, засохла кровь, да и сами они казались лишними. Глаза у твари были мертвые, а лицо ничего не выражало.

Тварь опустилась на колени и сунула руку ей между ног. Ирина плюнула. Больше она ничего сделать не могла.

Тварь ударила ее.

А потом убралась. Существо упало лицом вниз в мокрые сосновые иглы, раскинув руки. Оно молчало, просто валялось у ног другого рогатого чудища, как будто умоляя.

– Нет, – заявил рогач. – Мое.

Ирину вырвало прямо в костер. Чудище было на фут выше первой твари, твердые мышцы как будто принадлежали кому-то другому, а голову венчали великолепные оленьи рога.

Ирина пыталась отползти, но слабость мешала. Она сообразила, что потеряла очень много крови.

Возможно, я умру, если сниму жгут.

Твари кланялись рогачу.

Ирина медленно опустила левую руку на колено. И нащупала пряжку. Будь ты проклят, Габриэль Мурьен. И рогач тоже. Кажется, она всхлипнула.

Рогач в два шага пересек полянку и широкой голой лапой наступил ей на руку, ломая запястье.

– Ты моя. – Голос мог принадлежать нормальному человеку: советнику или старому солдату. – Твоя жизнь больше тебе не принадлежит.