Майлз Кэмерон - Мор мечей

Остаток энергии исчез в кувшине. Воздух хлюпнул с таким звуком, будто из бутылки выскочила пробка. Морган подмигнул Сью и сделал глоток.

– Неплохо. Плотное такое. Интересно, плотные вина удерживают больше силы? В вине больше силы, чем в воде, но почему? – Он уставился в пространство.

Сью оглядела рыцарей, рабочих, лучников и девушек из обоза.

– Ты можешь нам помочь? – осторожно спросила она.

Он вздрогнул и недоуменно посмотрел на нее.

– Может быть. Давайте сначала проверим, не будет ли побочных эффектов.

Через некоторое время он слегка засветился, выдохнул огонек синего пламени и закашлялся.

– Ну, вряд ли это войдет в моду среди виноделов Новой земли, но должно сработать. Сью? Только будь осторожнее. Еще порцию я сегодня не сделаю.

– Сколько? – Сью опять закашлялась. Как только приступ миновал, Мортирмир схватил ее за руки и посмотрел на кровь и черные хлопья через увеличительное стекло, продолжая придерживать кувшин.

– Ничего. Полную чашку.

Он сам отмерил нужную порцию и протянул ей. Сью выпила, поморщилась от резкого вкуса, рыгнула и…

Мортирмир успел подхватить ее, пока она не упала на спину. Изо рта Сью вылетел язык пламени длиной с мужскую руку. Потом она перевернулась, и ее вырвало. Рвота оказалась черной, с резким запахом.

– Ну да… – задумался Мортирмир. – У меня-то чумы нет, а у нее была. Ладно, зато все работает. Кто следующий?

Сью замолотила пятками по земле, и все попятились.

К юго-западу от Гилсоновой дыры в госпитале Амиции продолжали заботиться о больных. Через две с лишним недели после великой битвы количество подопечных не уменьшилось, а даже увеличилось. Это пугало Амицию.

Люди, на которых она тратила силу и снадобья, оставались в постелях. Они не выздоравливали, как должны были бы после лекарств и герметических средств.

Она стояла над сэром Гельфредом, получившим в бою несколько ран. Он пережил сами ранения, пережил первую ночь после битвы, и Амиция вливала в него силу, молилась за него, соединяла кости и артерии, чтобы сохранить почти раздробленную правую руку и обожженную ногу.

А потом у всех начался кашель.

Амиция не спала много дней, ухаживая за больными, и уже не могла вспомнить, когда кашель стал из досадной неприятности угрозой. Но у Гельфреда это началось всего несколько дней назад, и теперь он кашлял непрерывно. На подушке оставались черные пятна.

Амиция молилась. Она смотрела на черные хлопья и понимала, что это куски мертвых легких Гельфреда. Она использовала самые мощные заклинания, но болезнь развивалась все быстрее.

Приступ прекратился, и Гельфред посмотрел на Амицию ясным, все понимающим взглядом.

– Я умираю и хотел бы причаститься.

– Я постараюсь.

Амиция прервала молитву – она понимала, что времени мало, – и вышла из шатра в залитый солнцем лагерь. Отец Франсуа обнаружился у часовни девы Марии.

– Отец, сэр Гельфред… – Она помолчала, чтобы не расплакаться. – Исповедуйте его.

Она не привыкла проигрывать болезням.

– Кашель? – спросил отец Франсуа.

– Это же был просто кашель… такая малость… а теперь…

Отец Франсуа вдруг зажал рот ладонью и тоже закашлялся.

– Это точно хорошая идея? – спросил Габриэль.

Он сидел верхом на грифоне. Размеры существа теперь описывались словами «огромный» и «ужасающий», а за ночь после битвы он, казалось, вырос еще. Между крыльями пристроили красное кожаное седло, а к жутким когтям прикрепили блестящие металлические шпоры – мастер Пиэл сделал их из длинных сабель.

Грифон Ариосто легко и ровно стоял на поперечной балке из цельного дубового ствола, которую приделали к самой высокой башне цитадели Альбинкирка, рядом с залом, где Ариосто спал.

Габриэль Мурьен восседал в седле, белый, как льняные простыни Бланш. Грифон постоянно менял позы, чтобы справиться с ветром, и Габриэль при этом цепенел. До земли было не меньше сотни футов. А внизу виднелись булыжники и кирпич.

– Все мужество ушло на то, чтобы сесть в седло, – пожаловался Габриэль.

На том же насесте стояла виверна без крыла. Вместо него сиял протез из чистой силы, похожий на огненную паутину.

– Разговоры не помогут тебе научиться, – возразила виверна. – И он уже летал. Он уверен в себе. Ты его слышишь?

– Очень хорошо.

– Тогда вперед. Время не ждет, мой милый Габриэль. Мне нужно возвращаться в свои владения. Мы ничуть не ближе к победе, чем сразу после Гилсоновой дыры. Давай!

Виверна прыгнула в воздух – и камнем ушла вниз. Габриэль с замирающим сердцем следил, как виверна падает, расправляет крылья…

На середине высоты башни падение перешло в полет. Габриэль почувствовал, что грифон зашевелился. Оторвав взгляд от виверны, он понял, что мимо проносится стена башни. Грифон упал с балки. Или спрыгнул.

Земля неслась на них быстрее, чем когда-либо приходилось двигаться Габриэлю Мурьену, Красному Рыцарю, герцогу Фракийскому, победителю Гилсоновой дыры.

Огромные красно-зелено-золотые крылья развернулись, как паруса корабля при смене ветра. Габриэль почувствовал, как напряглись мышцы грифона. Его словно прижало к седлу. Он зашипел и плотнее сжал ноги.

Ветер магической силы засвистел в ушах, слезы высохли, Габриэль не мог ни думать, ни творить заклинания…

А потом вдруг – Ариосто только раз моргнул безумным глазом – они полетели над городом. Если грифон и прилагал к этому какие-то усилия, наездник ощущал лишь ритмичные движения крыльев под седлом и слышал дыхание. Габриэлю показалось, что под ним огромная неторопливая лошадь. Крылья ходили, как плечи тяжеловоза, только медленнее.

У Габриэля перехватило горло. Он быстро замерз на холодном ветру – на нем был только легкий дублет. Его мнение о полете менялось с каждым мгновением.

Огромный грифон, излучающий в эфир любовь, следовал за виверной, а виверна двигалась очень быстро и уже умчалась куда-то в сторону далеких Эднакрэгов. Они летели с такой скоростью, что земля внизу расплывалась. Габриэль не совсем понимал, где они. Вот Альбинкирк… но не может же это быть Южная переправа? Габриэль попытался вычислить скорость, но не знал толком ни расстояния, ни высоты.

Виверна начала снижаться.

Ариосто, ты знаешь, куда мы летим?

Нет, господин! Я иду за старшим. Люблю вас. Хочу есть.

Габриэль вздрогнул.

Но вскоре виверна ушла еще ниже и развернулась. Теперь они летели над деревьями. Над почти бесконечным лесом. С этой высоты казалось, что он покрывает всю землю. Впереди вдруг открылась река, сверкавшая, как стекло, виверна пронеслась над ней, над бобровыми запрудами, над лугами, – и повернула, так что несколько мгновений они летели друг другу наперерез, а потом она снова легла на прежний курс. В густом лесу мелькнул просвет, на юге вспыхнула на солнце великая река Альбин, и Габриэль, который боролся одновременно с ужасом и восторгом, увидел дым из труб. Виверна развернулась резче.