Алан Чароит - Эльфийский подменыш

В конце концов ему пришлось признать, что он совсем не знает, куда идти. Все деревья выглядели одинаково, чувство направления отказывало. Элмерик принялся звать на помощь. Кричал он долго и громко, едва не сорвал голос, но на зов никто не откликался. Только птицы попритихли было в кустах, но после, привыкнув к беспокойному соседству, запели с новой силой. Лес и впрямь приглушал посторонние звуки – теперь у Элмерика не осталось сомнений. Его крики вряд ли были слышны за пределами поляны. И если прежде бард чувствовал, что к нему кто-то присматривается, то теперь всё стало иначе. Инстинкты подсказывали, что его здесь не ждали, не любили, он был незваным гостем в тёмной чаще, полной опасностей.

Элмерик подумал, что был бы не прочь сейчас увидеть болотный огонёк. Даже если они заманивают усталых путников в трясину, можно посмотреть, куда его поведут, и пойти в другую сторону. Может, он ещё недостаточно устал, чтобы начать видеть незримое? Но ноги, признаться, уже гудели, голова кружилась и глаза слипались, как после бессонной ночи, хотя он вполне выспался накануне.

Вздохнув, Элмерик решил положиться на своё хвалёное бардовское везение и побрёл совсем уже наугад. Вскоре под ногами стало неприятно похлюпывать, подошвы сапог проваливались в вязкую почву, а стоило барду сделать шаг – оставленный след мгновенно заполнялся тёмно-бурой водой. Деревья вокруг стали ниже и росли всё реже, опушки и прогалины покрылись бугристыми кочками, а болотные травы, кое-где выше человеческого роста, ясно намекали, что в эту часть леса лучше не заходить.

Немного запачкавшись, Элмерик отломал себе палку покрепче и теперь с завидным упорством тыкал ею в каждую кочку. Он попытался было вернуться по собственным следам, но вместо этого забрался ещё дальше в торфяники, сам не понимая как. В воздухе витал запах гнили и сырости. Бард совсем растерялся: вроде и следы были чёткими, и направление по солнцу он тоже сверял не раз… Наверняка всему виною были болотные бесы, которых Орсон так любил поминать к месту и не очень. Считалось, что этим вредным существам лишь дай волю – тут же заморочат путника, заведут в гиблое место, и поминай как звали. А болотные огни были их верными спутниками. Правда, не все: некоторые, как слышал Элмерик, могли указывать местонахождение древних кладов и даже выводить домой. Он на всякий случай огляделся ещё раз, но никаких огоньков – ни добрых, ни злых – не увидел. И тут барда осенило: ещё же ведь не стемнело, а при свете дня они почти никогда не появлялись. Вот только наступление ночи не сулило ничего хорошего: с восходом луны, по слухам, сила злых фейри только возрастала. Нужно было выбираться отсюда, и поскорее.

Спустя ещё пару часов бесцельных блужданий, попыток докричаться до товарищей и найти обратную дорогу, играя чары на флейте (ничего не вышло, но Элмерик подозревал, что опять что-то напутал в нотах), обессилев, он опустился на ближайший валун, поросший седым мхом, чтобы перевести дух. Бард вытер о штаны перепачканные ладони, отложил в сторону палку и почти сразу же начал клевать носом. Пришлось больно ущипнуть себя за щёку.

«Когда что-то не получается, остановись и пережди, пока невезение пройдёт мимо», – так говаривала прабабка Марджери, которая никогда не болтала попусту. Она была дочерью самого Вилберри-скрипача – чаропевца, известного не только в родном Холмогорье, но и в Объединённых Королевствах, на Ветряной гряде и Соляных островах, и даже при обоих эльфийских дворах. Вот только, пережидая полосу невезения, Элмерик заскучал. Он уронил голову на руки и сам не заметил, как задремал.

Когда бард проснулся, он заметил, что его ноги почти перестали ныть, зато голод подступил с новой силой. Судя по положению солнца, он проспал никак не меньше двух часов, и теперь сомневался, что сумеет выбраться из чащи засветло. Это не сулило ему ничего хорошего: в местах, куда забрёл Элмерик, наверняка водились болотные бесы, на чью снисходительность рассчитывать не приходилось. Другие фейри ещё могли бы лишь подшутить над заплутавшим путником, но эти твари просто-напросто ели людей…

Пока Элмерик спал, в лесу заметно похолодало. Впору было пожалеть, что он ещё утром снял рукава от старой замшевой куртки, – ведь лето же! Пусть небо и не предвещало дождя, августовские ночи уже успели стать по-осеннему зябкими. Бард приподнял воротник и застегнулся на все пуговицы. Он встал, стряхнул с куртки прицепившийся репейник и собрался было идти дальше, как вдруг услышал откуда-то сзади странный звук, напоминавший плач. Обернувшись, бард настороженно замер и прислушался. Нет, не показалось. Где-то неподалёку среди болот рыдала женщина. Элмерик подобрал свою палку и поспешил туда.

«Пусть я не рыцарь и не герой, – рассуждал бард вслух, лихо перепрыгивая через поваленные деревья, – но оставлять девушку в беде никак нельзя. А вдруг это Брендалин заблудилась? Нет, пускай не Брендалин. Может, Келликейт упала и повредила ногу, когда бежала по кочкам? Если найти подходящие ветки, получится сделать волокушу. А вдвоём ночевать в лесу не так страшно…»

Звук собственного голоса успокаивал и будто бы даже придавал сил. Элмерик старался не думать, что женский плач в лесу, пользовавшемся дурной славой, мог принадлежать отнюдь не человеку. Надеясь на лучшее, он всё же держал наготове как флейту, так и палку – на случай, если придётся отбиваться от болотных тварей.

Плач становился всё громче: Элмерик явно шёл в нужном направлении. Вот только лес становился всё мрачнее. Небо потемнело, как перед грозой, в воздухе запахло тиной, грибами и вонючим болотным газом. На пнях, торчавших посреди мха, словно гнилые зубы, и на тёмных стволах поваленных деревьев, сплошь поросших поганками, зажигались болотные огни. Увы, они были явно не те, что указывают на зарытые клады…

– Эй! – прокричал он. – Есть тут кто живой?!

Гулкое эхо пронеслось между деревьями и, отразившись, вернулось назад – болото добавило в него издевательские нотки. Барду послышалось, как неподалёку что-то булькнуло в воде и кто-то тихо захихикал. В тот же миг плач прекратился, и ему ответил испуганный дрожащий голос:

– Я здеся, над водой-то. Рик, это ты, что ль?

– Розмари?

Закрыв глаза и выставив вперёд исцарапанные руки, бард продрался сквозь бурелом, оставив на ветвях пару лоскутов рубахи и клок рыжих волос. Он вряд ли узнал бы девушку по голосу, но её особенный говор не спутал бы ни с каким другим. И вряд ли болотный морок стал бы звать его по имени.

Выбравшись из зарослей, Элмерик выпрямился и огляделся. Перед ним простиралось заболоченное лесное озеро. Наверняка не обычное, а зачарованное – самое подходящее место для плотоядных фейри. Сквозь зелёный ковёр из ряски проглядывала чёрная гладь воды, над поверхностью озера вздымались кривые коряги, повсюду плавали трухлявые стволы и куски подгнившей коры, сплошь усеянные болотными огоньками. А удивительно мощные для болотистой местности деревья, росшие по берегам, сплели над озером настоящую паутину из ветвей. Это было бы даже красиво, если бы не смотрелось так зловеще.