Терри Пратчетт - Пастушья корона [litres]

Эй была тут как тут: сидела на пеньке и прихорашивалась. Тиффани задумалась. Крепко задумалась…

Когда они подходили к домику, возле козьего сарая как раз пытался приземлиться взъерошенный, но очень большой волшебник на метле.

– Молодец, что прилетел, Наверн! – крикнула ему нянюшка через сад.

Волшебник оправил мантию, опасливо миновал грядки с травами и приветствовал ведьм, приподняв шляпу. Тиффани ехидно отметила про себя, что шляпа была снабжена завязками, чтобы с головы не сдуло.

– Знакомься, Тифф, это Наверн Чудакулли, аркканцлер Незримого Университета.

Тиффани до этого видела всего одного-двух волшебников, и те предпочитали полагаться на мантию, посох и шляпу в надежде, что им не придётся прибегать к настоящей магии. На первый взгляд Чудакулли был именно таким волшебником: борода, длинный посох с набалдашником, остроконечная шляпа… Погодите-ка, а что это торчит, притороченное к тулье? Арбалет? Ведьмовские привычки заставили Тиффани присмотреться к гостю внимательнее. Но Чудакулли вовсе не замечал её. Тиффани с изумлением поняла, что он плачет.

– Это правда, нянюшка? Она в самом деле умерла? – спросил он.

Нянюшка дала ему носовой платок и, пока волшебник трубно высмаркивался, шепнула Тиффани:

– Они с Эсме были, ну, знаешь, вроде как друзьями, по молодости-то. – И нянюшка многозначительно подмигнула.

Аркканцлер явно был убит горем. Нянюшка вручила ему свою фляжку:

– Моё знаменитое целебное зелье, твоё сиятельство. Принимать лучше одним глотком. Очень хорошо помогает от тоски-печали, поверь. Лично я, когда мне становится малость не по себе, хлещу его почём зря. Исключительно в лечебных целях, разумеется.

Аркканцлер сделал пару глотков, потом приподнял фляжку, словно произносил тост.

– За Эсме Ветровоск и будущие, которых уже не будет! – произнёс он сдавленным от горя голосом. – Если бы мы всё могли начать сначала! – Он снял шляпу, отвинтил кончик тульи и достал оттуда маленькую бутылку бренди и стаканчик. – Это тебе, госпожа Ягг, – пробасил он. – А теперь можно мне повидать её?

– Мы уже уложили её в землю там, где она сама хотела, – ответила нянюшка. – Знаешь же, как оно. Эсме не любила всяких церемоний. – Она посмотрела на волшебника и добавила: – Мне жаль, что так вышло, Наверн, но мы покажем тебе, где это. Тиффани, проводишь нас?

И вот самый уважаемый волшебник в мире почтительно последовал за нянюшкой и Тиффани через лес к последнему пристанищу самой важной в мире ведьмы. На деревьях вокруг небольшой поляны вовсю распевали птицы. Нянюшка и Тиффани остались ждать в стороне, чтобы волшебник мог побыть один у могилы.

Он вздохнул:

– Благодарю, госпожа Ягг, госпожа Болен.

Потом он повернулся к Тиффани и впервые посмотрел на неё внимательно:

– Дорогая, в память об Эсмеральде Ветровоск обещаю тебе, что всегда приду на помощь, если ты позовёшь. Я как-никак самый уважаемый волшебник в мире, а это что-нибудь да значит.

Он помолчал, потом добавил:

– Я слышал о тебе.

Тиффани ахнула, а аркканцлер продолжал:

– Но пусть это тебя не удивляет. Тебе следует знать, что мы, волшебники, присматриваем за делами ведьм. Мы знаем, когда в магии происходят возмущения, когда что-то… случается. Поэтому я слышал про кремень. Это правда? – Вопрос прозвучал грубовато и резко. Аркканцлер явно не привык ходить вокруг да около, а всегда пёр напрямик и иногда – поперёк.

– Да, – сказала Тиффани. – Всё правда.

– Надо же, – покачал головой Чудакулли. – Теперь я не сомневаюсь, что тебя ждёт, скажем так, весьма разношёрстное будущее. Я вижу в тебе признаки великой силы – а я повидал людей могущественных, таких могущественных, что им не требовалось даже проявлять свою силу. Твоя сила ещё совсем молода, и всё же я вижу, что ты далеко пойдёшь, и в изумлении жду твоих будущих свершений. – На лице его снова проступило горе, и он добавил: – А сейчас, дамы, не могли бы вы оставить меня наедине с моими чувствами? Уверен, я сам найду дорогу к домику.

Позже аркканцлер вернулся, оседлал метлу и полетел куда-то в сторону Анк-Морпорка. Метла его рыскала и покачивалась, когда он на прощанье помахал ведьмам, пролетая над лесом.

Нянюшка улыбнулась:

– Он же волшебник! Он может быть трезвым, когда ему надо, а если уж не смог, то сумеет справиться с метлой, несмотря на стаканчик-другой бренди. В конце концов, во что он может врезаться на такой-то высоте!

День разгорался, и всё больше и больше людей приходили к дому, чтобы отдать последние почести. Новости распространялись быстро, и чуть ли не все окрестные жители спешили с подношениями матушке Ветровоск. Ведьме, которая всегда помогала им, пусть даже они её никогда не любили. Эсме Ветровоск никому не пыталась понравиться. Она лишь делала то, что кто-то должен был сделать. Она приходила помочь в любое время дня и ночи, когда бы её ни позвали (а порой и когда не звали, что бывало весьма неудобно). И пока она жила по соседству, им было как-то… спокойнее. Они чувствовали себя в безопасности. И вот теперь они несли ветчину и сыр, молоко и соленья, варенье и пиво, хлеб и фрукты…

Потом со всех сторон к домику стали слетаться ведьмы, а ведьмы ничто так не уважают, как возможность немного перекусить задаром – Тиффани застукала одну старуху за попыткой спрятать в панталонах целую курицу. И когда в дом потянулись ведьмы, деревенские жители стали расходиться. Как бы чего не вышло, когда вокруг так много ведьм. Лучше уж не рисковать. Кому ж хочется, чтобы его превратили в лягушку – кто тогда будет урожай убирать, а? Один за другим они извинялись, ссылаясь на неотложные дела, и тихонько уходили, причём те, кто успел приложиться к знаменитым коктейлям нянюшки Ягг, – не слишком твёрдой походкой.

Никто из ведьм не получал приглашения, но Тиффани казалось, их притянуло к дому непреодолимой силой, как и аркканцлера. Даже госпожа Увёртка объявилась. Она прибыла в экипаже, запряжённом парой лошадей с чёрными плюмажами, на её руках звенели браслеты и талисманы – словно ударная секция оркестра в полном составе громыхала с обрыва, – а на её шляпе сияли серебряные звёзды. За собой она волокла мужа. Тиффани оставалось только пожалеть его.

– Приветствую вас, сёстры, и да оберегут руны сию знаменательную встречу! – провозгласила госпожа Увёртка достаточно громко, чтобы её услышали оставшиеся деревенские.

Она любила во всеуслышание объявлять о своём ведьмовском ремесле. Тиффани она адресовала долгий взгляд, чем вывела из себя нянюшку.

Нянюшка поклонилась госпоже Увёртке настолько символически, насколько это вообще возможно, после чего повернулась к Тиффани и воскликнула:

– Эй, Тифф, смотри, это Агнесса Нитт! Здоро́во, Агнесса!