Аделин Грейс - Все приливы судьбы [litres]

– Я знаю, что не должна была им говорить, – с крыльца доносится робкий голос Ильи, – но за время твоего пребывания на Курмане им так и не удалось с тобой познакомиться. Люди хотят хотя бы попрощаться со своей королевой.

Отпустив руку Бастиана, я осторожно выпрямляю спину и выхожу на берег, стараясь скрыть свою хромоту.

У первого человека знакомое лицо: я говорила с ним во время праздника. Он опускается на колено и протягивает великолепную шелковую шаль.

– Она будет греть вас в пути, – говорит он, когда я медленно беру шаль у него из рук, поглаживая роскошную ткань.

Женщина, стоящая рядом, тоже опускается на колено и предлагает бутылку игристого красного вина.

– Чтобы во время путешествия вам не было скучно.

Я смеюсь и благодарю ее, протягивая бутылку Бастиану, который идет следом. Даже репортер из Икае ждет на берегу, и его руки дрожат, когда он приносит свои извинения, протягивая мне коробку со сладостями. Я морщу нос и отворачиваюсь. У меня не было возможности с ним поговорить, но я уверена, что Касем уже сделал ему выговор.

Я бы хотела попробовать пищу, которую предлагают мои люди; я бы хотела использовать лосьоны и масла, которые они кладут мне в ладони. Я хочу им доверять, но боль в бедре напоминает мне о том, что нужно быть осторожной. Улыбаясь, я принимаю их подношения, но позже я непременно избавлюсь от всего, что может быть отравлено. Мне не хочется этого признавать, но так будет безопаснее.

Курманские солдаты помогают донести все подарки до «Смертной казни», и впервые с прошлого лета моя грудь наполняется гордостью.

Возможно, Элиас действительно был исключительным случаем. Возможно, не все жители Визидии считают меня ужасным правителем.

Касем ждет нас у трапа «Смертной казни».

– Я буду молиться, чтобы твое пребывание на других островах было более безопасным и приятным. – Он широко расставляет руки и заключает меня в крепкие объятия. Я тихо смеюсь, уткнувшись в грудь своему стражнику и обнимая его в ответ.

– Передай привет Мире, – говорю я и отстраняюсь, позволяя Касему задержаться у края трапа. – И передай моей матери, что мы отправляемся на Валуку.

Нахмурившись, Касем запускает бледные пальцы в свои медово-русые волосы.

– Я сообщу, чтобы они начали подготовку. Если тебе что-нибудь понадобится, пусть Феррик свяжется со мной. Честно говоря, он ужасный телепат: его голос всегда звучит так, словно кто-то кричит в морскую раковину. Но, в любом случае, он сможет передать все твои пожелания.

– Хорошо. И мне не хочется просить тебя об этом, Касем, но… ты знаешь, что делать с Элиасом.

Он быстро кивает, не нуждаясь в объяснениях.

– Я с этим разберусь. Береги себя, ладно? Я уверен, что со всем справишься.

Кивнув, я отпускаю его и поднимаюсь на борт, где меня уже ждут улыбающиеся Шанти и Ватея.

Когда мы поднимаем якоря и удаляемся от берега, Бастиан оборачивается ко мне через плечо.

– К Валуке?

– К Валуке.

Подняв компас, он выкручивает штурвал, устанавливая курс на запад.

– Держись крепче, Феррик, и постарайся не выплюнуть свой несчастный желудок. Нас всех ждет бурная ночь.

Даже убаюкивающего покачивания волн недостаточно, чтобы меня усыпить. Теперь мне кажется, что я больше никогда не смогу проспать всю ночь до самого утра, если только не отравлюсь или не заболею. Надо было стащить немного усыпляющего порошка, пока мы были на Курмане.

Из-за ноющей боли в бедре я остаюсь настороже, напрягаясь от каждого скрипа и каждого удара ветра о борт корабля. Я понимаю, что в этом нет никакой логики. Здесь, посреди моря, я в полной безопасности, если только Луска не решит снова попытать удачу. И все же воспоминания о Керосте и Курмане роятся в моей голове. Они обманывают мои глаза, и тени, затаившиеся по углам, принимают формы жутких чудовищ, которые существуют только в моем воображении.

Некоторые жители Кероста восстали против моего правления, полагая, что для них уже слишком поздно налаживать отношения с остальным королевством.

Элиас хотел разрушить трон и свергнуть монархию. Он считал, что Курмана может стать независимой, и ради этого был готов пойти на убийство.

Возможно, Элиас был слишком жаден до власти, но я не могу отрицать, что в его позиции есть смысл.

Моя семья натворила много бед, так почему именно мы должны править Визидией?

Но есть еще одна мысль, которая не дает мне покоя.

Я думала, что у меня есть четкий план: найти артефакт, разрушить проклятья и вернуть Визидии ее первоначальный облик. Но теперь где-то в глубине моей души зарождаются серьезные сомнения.

Если я найду этот артефакт, у меня появится возможность вернуть отца. Эта мысль заставляет меня позабыть о предупреждении Бастиана, о моем долге перед всей Визидией и о том, что отец был ужасным королем. Мне хочется быть эгоистичной. Больше всего на свете я хочу еще раз услышать его смех. Я хочу увидеть его настоящие глаза, а не два жутких отверстия, наполненных дымом и тенями, которые поджидают меня во сне.

Но, если я сделаю себе этот подарок, что будет с Визидией? Если я не расскажу людям правду и не верну магию, которая принадлежит им по праву, то чем я лучше любого другого Монтара?

Не говоря уже о том, что мне в любом случае придется заплатить огромную цену.

Чтобы получить то, чего ты больше всего хочешь, нужно отдать то, что ты больше всего любишь.

Но что же это?

– Ты расскажешь мне, в чем проблема, или так и будешь вздыхать всю ночь? – голос Ватеи пронзает тишину нашей темной каюты. Даже ее сонное бормотание напоминает колыбельную.

– А если я все-таки выберу вздохи? – либо она закатит глаза, либо съест меня живьем за эту глупую шутку. В любом случае я точно буду знать, что она окончательно проснулась и готова вести разговор.

К моему удивлению, Ватея фыркает.

– Тогда я растоплю свечу и набью уши воском, а ты можешь вздыхать сколько душе угодно. – В темноте каюты я не могу разглядеть очертания русалки, но, судя по шороху, она ерзает на своей подвесной койке. Когда она снова подает голос, он звучит более громко и отчетливо. – Что случилось?

Несмотря на то, что мы не видим друг друга, я поворачиваюсь к ней, стараясь не обращать внимания на пульсирующее бедро.

– Почему ты все еще здесь, Ви?

Судя по продолжительному молчанию, что это не тот вопрос, которого она ожидала. Русалка колеблется, и, когда мне начинает казаться, что она уже не ответит, в темноте раздается ее нехарактерно тихий голос:

– Тебе неприятна моя компания?

– Дело совсем не в этом. Но ты могла бы отправиться куда угодно и делать все, что только захочешь. Так почему ты здесь, с нами? Зачем тебе рисковать своей жизнью, когда у тебя есть столько возможностей?