Ксен Крас - Бремя крови [litres]

Когда более мирные пути пройдены, заключенные начинают свои мольбы, рассказывают про своих детей, что поголовно оказываются больны, про бедную жену и любимую собаку, про пожилых или уже мёртвых родителей, а порой даже предлагают в пользование своих дочерей и сестёр.

Удивительно, сколько талантов помогает вдруг в человеке обнаружить обычная дыба – всего с пару недель до этого любой попавший сюда несчастный может и не умел преподносить себя, но после он вдруг становится удивительно убедительным торгашом, мастером продвинуть свой товар, да так, что порой и Кайрус задумывался, не стоит ли и в самом деле купиться на предложенные дары.

Следующий этап, к сожалению, для любого палача неизбежен. Подопечный перепробовал, как ему кажется, всё возможное, и наступает апатия. В такие дни работать приходится меньше, так как, кроме стонов и криков, из жертв не выходит ничего путного, и несколько дней, а то и недель, палач скучает и выполняет однообразную физическую работу. Наконец наступает отчаяние, и если поначалу приговорённые готовы растрепать всю информацию, которой владеют начиная с их первых дней, выдать все чужие и свои тайны и поведать обо всех своих преступлениях, то спустя совсем непродолжительное время с готовностью объявляют себя виновными, признаются в том, чего не совершали, готовы взять на себя что угодно и во всеуслышание сообщить об этом, лишь бы пытки завершились поскорее.

Лорд Пилх, несмотря на весь свой внушительный внешний вид, громкую речь и демонстрацию силы и уверенности, оказался трусливым и слабым человеком. Как только он понял, что Кайрус не станет разбираться и бежать спрашивать короля и регента, не ошиблись ли они, всего за несколько дней истязаний лорд успел поторговаться, устроить истерику, почти непрерывно рыдал и кричал, а затем начал вываливать всё, что знал.

Кайрус был удивлён, как много известно лорду всего лишь Ветви, пусть его земли и находились рядом с землями Цитадели Мудрости. Вытянутые владения Хэйтхарта простирались вдоль трёх вассалов Его Величества и граничили с близкими друзьями Клейса Фореста и покинувшего этот мир Гийера Старская – лордами Вилстронгами.

Оказалось, Пилх уже много лет ждал, чтобы воспользоваться своими знаниями, – он видел, как привозили в замок Вилстронгов сначала юного короля в сопровождение отца, а затем, как Клейс, который тогда ещё он не был даже советником, но ехал под знаменами с гербом своего рода, привёз маленького мальчика, похожего на принца. Лорд Хэйтхарт как раз устроил себе прогулку по своим владениям – посещал все замки, города и крупные деревни.

Во время ещё нескольких таких прогулок Пилх видел, как к Вилстронгам приезжал сначала Его Величество Гийер Старскай в сопровождении своего советника Фореста, а после Его Высочество регент. Не так давно Пилх решил подтвердить свою догадку, что мучила его уж более семи лет – не спрятали ли по какой-то причине настоящего короля у Вилстронгов. Быть может, у Гийера и вовсе родилось двое сыновей, но тот, кого скрывали, был страшен и уродлив, быть может, он имел на спине горб или его лицо напоминало жабье – с выпученными глазами, здоровенным ртом и плоским носом – всё это лорд желал выяснить.

Хэйтхарт дожидался подходящего времени, чтобы проникнуть к соседу, и случай выдался – именины прекрасной молодой леди Вилстронг, на которые явились все ближайшие соседи и несколько Ветвей и Малых Ветвей, с которыми у Вилстронгов были исключительно тёплые отношения. Мальчик тоже присутствовал на празднике, он и впрямь был вылитой копией Гийера, вот только, кроме Пилха, никто не желал это замечать. Лишь одна из леди сказала другой, что, быть может, после короля остался не только его законный сын, но и несколько бастардов.

Огорчённый Хэйтхарт пошёл на отчаянный шаг – он закручивал в танце придворных дам до тех пор, пока одна, немолодая и весьма неприятной внешности особа не призналась, что была среди нянек красавца-мальчишки, которого лорд считал настоящим королём. Совратить леди оказалось не так сложно, окрылённая, она поведала историю о том, как появился мальчик, что это тайна и её следует забыть.

Пилх поступил опрометчиво, когда решил воспользоваться полученными сведениями незамедлительно. Земли Цитадели манили его, он не любил учёных и считал всех их еретиками, он не любил лекарей и в самом деле поддерживал мятежников. Более того, он сам вдохновлял людей и убеждал их идти против Цитадели и бороться за спокойный и привычный мир: многие главари групп пришли с его земли.

Плодородные земли Цитадели он решил прибрать к своим рукам, о чём он, по дурости, написал в письме регенту. Он рассказывал, что знает тайну о короле, о его заместителе и требовал в качестве платы, чтобы все земли Цитадели отошли к нему, а еретичество более не процветало. Конечно же, Пилх поклялся, что не тронет лекарей и станет обеспечивать их, если они в свои свободные от обучения часы не станут сидеть по покоям, а наконец начнут работать. Например, в полях.

За письмо он, как предполагал палач, будет платить жизнью.

Вскоре, Кайрус добился от своего подопечного признательных показаний, и на суде, собранном как раз по делу лорда Хэйтхарта и ещё нескольких купцов, кузнеца и служителей Храмов, что склоняли народ на сторону бунта, Пилх вновь повторил признание. Далее его должна была ждать смерть, но посыльный принёс письмо от регента, и время казни отодвинулось.

Кайрус должен был продолжать свою работу, хоть и не так рьяно, чтобы Хэйтхарт не позабыл нужные слова. Через половину цикла казнь снова отодвинули, затем ещё раз и ещё. Лорд Пилх начал вести себя совершенно недостойно, у него начались проблемы, возможно, он лишился ума. Казнь всё продолжали отодвигать, иногда на день, иногда на два, и каждый раз Кайрус вынужден был зачитывать день и время, когда, согласно приговору, лорда протащат за ноги от тюрьмы до площади, затем оставят на позорном столбе без пищи и воды на три дня и четырежды в день будут давать по пять розог, затем лишат пальцев на руках и ногах, языка, колесуют и сожгут.

Столь суровое наказание за грехи означало, что Его Высочество регент Клейс Форест очень оскорблён и желает мести. Равно как об этом же говорил и постоянный перенос свершения приговора.

Пилх умолял Кайруса поторопиться с казнью. Он то просил передать слова мольбы о прощении, то вновь начинал кричать и смеяться, то молил не терзать его, то мог прямо во время пыток начать рассказывать стихотворение или и вовсе просто разговаривать с собой. Он озвучивал и свои слова, и слова своих «половинок», злых и добрых, и к моменту, когда его тело потащили до площади, а затем в зал, где проводился последний суд, соображал разве что половину происходящего, а быть может, и ничего – Кайрус не был специалистом по душевнобольным.