Ксен Крас - Бремя крови [litres]

– Кайрус, мне очень жаль.

– Ваше Высочество, – отец погибшего отошёл от своих правил. Второй раз за годы службы он не поклонился регенту. В первый раз его лишила сил болезнь, он тогда и стоял с трудом.

– Я не могу найти слов, чтобы выразить, насколько мне жаль, что мы не смогли спасти Рисса…

– Благодарю за сочувствие, Ваше Высочество. – Кайрус продолжал обнимать сына. Он надеялся, что в нём пробудится ненависть или, быть может, жажда мести. Да, это плохое утешение, но желание найти похитителей и мучителей и мстить им поможет на время забыть о боли.

А после, когда палач осознает, что пытки не принесли удовольствия и ежедневное созерцание тел недругов не вернёт Рисса, душевные раны уже подживут и потеря перестанет быть столь яркой. Поэтому он разглядывал нанесённые увечья, прокручивал в голове то, что делали с сыном, но не чувствовал ничего, кроме обречённости.

Кайрус знал, что произойдёт. Он более чем осознано сделал свой выбор и отказался от надежды вернуть мальчика хотя бы живым, не то что невредимым в тот день, когда пошёл к регенту.

– Я могу что-нибудь сделать для тебя? Для твоей семьи? Я отправил людей охранять твой дом, они будут сопровождать тебя, твою жену и детей, пока все виновные не будут пойманы.

– Выше Высочество, вы не обязаны этого делать.

– Рисс погиб из-за меня. Ты верно служил мне, и он поплатился за это.

– Рисс погиб потому, что был моим сыном. Он оказался в неподходящее время и в неподходящем месте. Он погиб, потому что родился именно в тот день, в моём доме, в моей семье. – Кайрус аккуратно положил тело мальчика на доски и попытался встать. Ноги затекли, он чуть приподнялся, качнулся и вынужден был вновь сесть. Клейс Форест протянул ему руку.

– Твои суждения мне понятны. Однако я не смог бы быть столь же благоразумным.

– Наверное, поэтому ваш отец учил вас быть лордом, а меня – работать розгами и топором?

Мрачная и напряжённая атмосфера, царящая на площади, чуть разрядилась лёгкой улыбкой Клейса.

– Я бы не справился с твоей работой.

– Как и я с вашей. Каждый должен быть на своём месте, иначе мир погрузится в хаос.

Теперь он вновь слышал и видел мир вокруг. На площади уже собирались люди – они отправлялись заниматься привычными делами, и остановила их вовсе не смерть Рисса, почти все привыкли к тому, что дети умирают. Они не потратили бы на Кайруса времени больше, чем требовал бы сочувствующий взгляд, или плевок в его сторону, или совсем не случайно брошенные слова, что Боги покарали палача за его деяния.

Людей привлёк Клейс Форест – в самый обычный день, не на праздник, не во время важной церемонии, суда или свадьбы уважаемых людей города регент посреди площади – это диковинка.

Уже приличная толпа не подходила близко: быть может, они имели чувство такта, но, скорее всего, их пугало оружие в руках у стражи, зато их перешептывания, больше похожие на выкрики, становились всё более и более громкими и частыми.

– Я могу попросить вас о помощи, Ваше Высочество?

– Разумеется, Кайрус!

– Я отлучён от Храмов, но мой сын не причинил никому вреда. Если бы в Храме за него помолились бы…

– Я всё устрою. – Палач видел, что регенту эта просьба была важнее, чем ему самому. – Рисса будут помнить, Кайрус, эта жертва не станет напрасной.

– Я счастлив служить Его Величеству Аурону Старскаю и такому человеку, как вы.

И регент выполнил своё обещание.

Для Рисса провели достойное погребение, теперь он лежал за городом вместе с другими палачами – их хоронили за стеной, ведь в городе, в окрестностях Храма, имели право лежать лишь достойные этого люди. Жрецы, вопреки своим убеждениям и правилам, явились к могиле Рисса и провели все обряды, как полагалось. Они не разговаривали с семьёй палача, но этого и не требовалось. Выяснять, что сделал или пообещал регент, у жрецов Кайрус не стал.

После погребения Ларс успокоился и теперь не только вновь общался с отцом, но и вернулся к своей работе.

Клейс Форест же на этом успокаиваться не стал – он не только отловил виновных, но и созвал ещё две столичных семьи палачей.

В назидание за содеянное было приказано каждый день выводить по дюжине случайно отобранных заключённых и казнить каждого третьего, всех неказнённых возвращать обратно. Таким образом, в каждый из дней спасшиеся вновь могли оказаться среди новой дюжины, а могли и прождать в камере цикл, не зная, выведут их или нет.

Из многих жаждущих возвращения Первых пытками пытались вытянуть информацию и, если получалось раскрыть месторасположение их единомышленников, туда незамедлительно отправляли стражников и рыцарей из Серого Ордена. Но, сколько бы мелких групп и одиночных сторонников ни отлавливали, Культ Первых усиливал свои позиции, горожане то и дело рассказывали про встречи с его представителями. Кайрус неоднократно слышал, что культисты рассказывают о возвращении Первых и пытаются убедить всё новых людей примкнуть к ним.

Бунты, направленные на свержение правящей верхушки Цитадели Мудрости и лишение привилегий изобретателей и до того почти подавленные, окончательно стихли после того, как в одном из трактиров разгорелась очередная драка. Остатки мятежников решились нанести последний удар, собрали все силы и напали на отдыхающих людей короля. Регент, чьи нервы и без того уже успели потрепать, приказал найти всех бунтовщиков, участвовавших в драке и сумевших сбежать, и в один день разом их повесить.

Таким образом, с мятежами, по крайней мере с организованными и представляющими опасность, было покончено. Но, пока новая проблема в лице Культа Первых всё ещё распространялась по королевству, вздохнуть спокойно времени не было.

Кайрусу предлагали взять перерыв или выполнять поручения, которые не будут напоминать ему о недавней утрате, но он отказался. Палач вытягивал информацию из пленённых фанатиков наравне с другими карающими дланями Его Величества, и всеми его жертвами до сего момента оказывались мужчины.

В этот день, придя в помещение, давно ставшее вторым домом, он ожидал встретить очередного глупца, утверждающего, что он умрёт ради своего благого дела и вернёт Высшим их земли, – они начинали кричать это с порога, малая часть шептала это всё время и проклинала любого, кто явится к ним. Но в этот раз своей участи ожидала молодая женщина.

Привлекательная светловолосая особа. Через её пыльные и подранные мешковатые одежды с трудом просматривалась фигура. Босые ноги с тонкими щиколотками и изящные руки привлекали внимание, но более всего Кайруса поразило то, что женщина спала, хоть и лежала на толстом, грубо обтёсанном деревянном столе. Четыре кожаных ремня удерживали её руки и ноги, ещё два фиксировали тело и шею, но даже в столь неудобном положении она мирно спала, словно не боялась предстоящих мучений.