Мария Гурова - Король под горой

– Илия! Ты опоздаешь! – прикрикнула мама за дверью. Было слышно, как она проходит мимо, не удосужившись даже постучать.

Это подстегнуло Илию, он ускорил процессы утренних ритуалов и вывалился в коридор, по пути надевая школьный пиджак.

Если мама пришла за ним лично, значит, сегодня она проводит его в школу. «Вот тебе и рев мотоцикла, Илия, – ворчал он под нос. – Явишься за ручку с мамой». При всем его желании отроческого бунта, он не выказывал протеста родителям напрямую. В семье Гавелов царило завидное понимание: каждый знал, что слово отца было последним. Вряд ли Лесли сама придумала подняться с утра, чтобы отвести Илию на первый урок. Уже у самого выхода в вестибюле Лесли поцеловала сына в щеку. Сегодня она была в синем. Значит, причина ее сопровождения была заурядной. Лесли носила всего два оттенка: синие и белые. Последние были для торжественных, важных дней. Она могла оттенить свои кипенные наряды золотыми украшениями или цветным жемчугом. Сейчас же на ней были серые туфли, шляпка мышиного цвета, нежное, голубое платье и легкий синий палантин, расшитый серебряными птицами. Лесли знала, что эти цвета идут ее светлым волосам и очерченным длинными бровям, бледному лицу, бирюзовым венам на запястьях и васильковым, прекрасным глазам. Илия всегда любовался матерью. Он был рад, что она – такая.

В то же время безупречная Лесли носила на себе бремя идеала, как доспехи. На нее сложно было сердиться и невозможно ругать. Илия хотел было возмутиться, что он старшеклассник, а не ребенок, но умиротворяющий синий цвет погасил всякий гнев в нем. Илия только вздохнул, а выходя из машины у ворот школы, он подставил матери локоть, мол, обопрись и войдем уже во двор, как два взрослых человека.

– Держи меня под руку, я тебя вовсе не стесняюсь, – подумал Илия, но не сказал. Он только заметил, как мать счастливо улыбнулась. В их семье было принято общаться молчаливо, галантными жестами и вежливой немой уступчивостью.

По эту сторону изгороди сновали торговцы всем, что могло бы понадобиться ученикам, родителям и школьным работникам. Здесь были и цветочницы, и лавочники из пекарни со свежими булочками и пирогами, и чистильщики обуви, и мальчишки со стопкой газет, выкрикивающие зычные заголовки. Илия потянулся за одним из номеров «Старого печатника». Мать одернула его.

– Илия, – прошептала она почти в ухо сыну. – Ты же знаешь, отец против того, чтобы мы читали прессу. Все важное он расскажет нам за ужином.

Но он уже расплачивался с курносым парнишкой. Он поблагодарил Илию за покупку, обратившись к нему «сэр». Илия подумал, что, может, он и впрямь выглядит, как солидный джентльмен, а не школьник.

– Не переживай, – Илия наспех свернул и положил газету в карман пиджака. – Мы не виделись с однокашниками две недели, странно быть не в курсе новостей. Да и потом, это же «Старый печатник», там публикуют объявления и городские байки.

– Тем более не понимаю, зачем ты его купил. Шофер все видел.

Илия улыбнулся и покачал головой. Трепет его матери перед мужем иногда выходил за рамки обыкновенной почтительности. Илия лукаво умалчивал, он точно знал, зачем купил «Печатника»: он все надеялся, что его поэму опубликуют. Эта еженедельная газета была единственным литературным изданием в периодике. Все известные эскалотские писатели и поэты хотя бы однажды там публиковались. Карьера многих из них зачиналась именно на странницах «Старого печатника». Илия не говорил ни родителям, ни друзьям о том, что пишет. Тем более, что пишет стихи. Родители пожурят, парни засмеют. Поэзия была делом либо великих мужей, либо посредственных девчонок, так говорили. Илия же до первых еще не дорос, хотя уже шел под руку с дамой и в новых брюках, достающих ему до ботинок, и мальчик, продающий газеты назвал его «сэр». Неплохое начало взрослой жизни.

– Мам, а скажи, на милость, зачем тебя папа со мной отправил?

Лесли замялась, но ответила:

– Он просил передать, что мы сегодня уезжаем в провинцию по делам. Мы с ним. Тебе не стоит пропускать уроки в конце года. Поэтому он надеется на твою благоразумность.

Илия присвистнул, за что получил щипок от матери. Но задор от этого только нарастал.

– Ау! Мадам, вы хотите сказать, что на несколько дней я буду предоставлен сам себе? Когда такое было в последний раз… А. Такого не было ни разу!

– Об этом я и хочу тебя предупредить. Все в доме получат инструкции. Тебя они тоже касаются. Твой распорядок дня не будет отличаться от обыденного. Это не каникулы, это деловая поездка родителей.

– Так, погоди, а куда вы собираетесь?

Просигналив велосипедным звонком, мимо проехали одноклассницы Илии.

– На Юг, милый. Отца пригласили в Пальер-де-Клев, – Лесли не хотела раскрывать пункт назначения.

Потому что Илия воскликнул:

– То есть, когда вы едете к рыцарям, меня с собой не берете?

– Нас позвали на благотворительный вечер и на турнир…

– Еще и на турнир!

– Илия, – одернула Лесли. – Не строй из себя обиженного. Так и знай, что любое твое возмущение не санкционирует вечеринки, прогулы или другое плохое поведение.

Он фыркнул.

– Я понял.

Мать поцеловала его в щеку и следом принялась оттирать помаду с его лица. А он даже нисколько не сопротивлялся. Когда Илия вернется домой, родителей там уже не будет. «Жди меня, «Рэнк Фрэнк», у нас сегодня большие планы!».

Иначе быть не могло, он сбежал с последнего урока. Скинув из окна портфель с тетрадями Робу, он помог Стефани спуститься по пожарной лестнице, и они втроем побежали через задний двор. Илия постоянно шикал на них и просил не привлекать внимание шофера, который уже ждал его у главного входа. Добравшись до дома Гавелов, троица сразу пришла к гаражам, там были припаркованы отцовские машины – личная и служебная. Илия тихо выкатил «Рэнк Фрэнк». Стефани беззвучно захлопала в ладоши от восхищения, а Роб кинулся разглядывать мотоцикл. Ребята оставили свои сумки, Стефани попросилась поехать пассажиром и бросила в гараже свой велосипед. Она нравилась Илии. Он то тушевался, то хорохорился в ее присутствии. Стефани была умной и жизнелюбивой. А за лето она еще и похорошела, так что Илия бросал на нее пылкие взгляды и краснел, когда она смотрела в ответ. Впрочем, неловкость множилась на постоянные попытки Роба привлечь к себе внимание друзей. Он кашлял в кулак, мычал и произносил дежурные фразы о погоде. Ему тоже нравилась Стефани, да она много кому нравилась! И он гордился дружбой с ними обоими. Но сейчас, садясь за руль велосипеда, он знал, что точно не поспеет за Илией, увозящим с собой визжащую Стефани. И все же он садился и ехал. А Илия именно за это ценил их отношения: положение его отца было хотя и заманчивым, приятным фоном, а все же близким оно всегда доставляло дискомфорт. Но ради друг друга они закрывали глаза на многие чувства. Илия с благодарностью принимал то, как Роб отказывал своей зависти в угоду их дружбе, но не подхалимничал и на заискивал перед ним. Поэтому Илия несколько раз останавливался по дороге, ожидая Роба, у которого вместо сорока лошадиных сил была одна его собственная.