Рик Риордан - Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов

– Ой, не могу! Это же ты, да?

На фотографии была моя мама с ее вечной мальчишеской стрижкой и сияющей улыбкой, в джинсах и походной фланелевой рубашке. Она стояла в полом стволе сикаморы и держала на руках малютку Магнуса со светло-золотистым пучком на голове. Малютка Магнус пускал слюни, и его серые глазенки красноречиво говорили камере: «Ну и какого лешего вы меня сюда приволокли?!»

– Ага, я, – признался я.

– Ты был таким милашкой, – хихикнул Алекс. – Эй, ты чего?

– Ха-ха.

Я разглядывал фото на стенах. Надо же, дядя Рэндольф развесил наши с мамой снимки как раз напротив своего кресла. Как будто мы и впрямь для него что-то значили.

С другой фотографии на меня смотрели трое маленьких Чейзов, два брата и сестра: Натали, Фредерик и Рэндольф. Все в военной форме и машут игрушечными винтовками. Это, наверное, Хэллоуин, догадался я. Рядом висело фото моих бабушки и дедушки; оба одеты в шотландку по последнему крику моды семидесятых. Будто собрались в церковь или на дискотеку «Для тех, кому за 60».

А теперь шокирующее признание: я бы не взялся точно сказать, где на фото бабушка, а где дедушка. Я их живыми не застал. Судя по фотографиям, они были из того разряда супругов, что с годами становятся все больше похожи, а в конце их вообще не отличить. Одинаковые седые стрижки под горшок. Одинаковые очки. Волоски одинаково торчат над верхней губой. На снимке за спиной бабушки с дедушкой висело на стене несколько викингских артефактов, в том числе и рог, теперь стоявший на камине. Вот не знал, что бабушка с дедушкой тоже были в этой древнескандинавской теме. Может, и им довелось постранствовать меж Девятью Мирами? Тогда понятно, почему у них такое замешательство на лицах и глаза немного в кучку.

Алекс внимательно изучал корешки на книжных полках.

– Есть что приличное? – спросил я.

Он пожал плечами:

– «Властелин колец». Очень даже неплохо. Сильвия Плат [10] Сильвия Плат (1932–1963) – известная американская поэтесса, автор лирических стихов в жанре «исповедальной поэзии». . Прелестно. О, «Левая рука тьмы». Обожаю эту книгу [11] Ну еще бы. Главный герой этого великолепного романа Урсулы Ле Гуин, как и Алекс, периодически превращается то в мужчину, то в женщину. . А остальное… ну так. На мой вкус многовато мертвых белых мужчин [12] Среди западных интеллектуалов бытует такое понятие: «мертвые белые мужчины». Это писатели, поэты, философы, художники, музыканты (скажем, Шекспир, или Микеланджело, или Данте) – словом, величайшие творцы западной культуры. В нашу эпоху политкорректности выражение «мертвый белый мужчина» произносится чаще всего с иронией: ну правда же, при всем уважении к Шекспиру, есть ведь еще мертвые белые женщины, живые цветные мужчины и прочие. И они тоже вносили и вносят не меньший вклад в развитие западной культуры. Так что «мертвый белый мужчина» – это символ этакого западного мужского снобизма, на что и намекает Алекс. .

– Кстати, я тоже мертвый белый мужчина, – заметил я.

Алекс поднял брови:

– Вроде того.

А я ведь как-то и не думал, что Алекс любит книги. Я чуть было не кинулся расспрашивать его о читательских предпочтениях. Вдруг ему, как и мне, нравятся «Скотт Пилигрим» или, скажем, «Песочный человек»? [13] «Скотт Пилигрим» – шеститомная серия комиксов Брайана Ли О’Мэлли, повествующая о жизни молодого канадского бездельника. «Песочный человек» – изысканная мрачноватая серия, созданная по сценарию великого фантаста Нила Геймана. В 1991 г. «Песочный человек» стал единственным комиксом, получившим Всемирную премию фэнтези (а это что-то да значит: ведь престижнее награды для литературы в жанре фэнтези просто быть не может). И тот и другой восхитительно неординарные. Но я решил, что создание общества книголюбов мы отложим до лучших времен, а сейчас есть дела поважнее.

Я проверил полки на предмет дневников и тайников.

Алекс одолел уже все изгибы лестницы и ступил на последний марш. Тут он посмотрел наверх, и лицо его сделалось едва ли не зеленее волос.

– Магнус, ты только погляди!

Я встал рядом с ним.

Сразу за лестницей был люк с выгнутой плексигласовой крышкой. Этот люк вел на крышу. И прямо за ним стоял еще один волк.

– Какие будут предложения? – поинтересовался я.

Алекс вытянул из поясных петель золотую проволоку, служившую ему одновременно модным аксессуаром, струной для резки глины и оружием рукопашного боя.

– Я как раз подумывал, не убить ли нам его.

Волк рычал и скреб когтями крышку люка. На плексигласе вспыхнули руны. У волчары дымилась шерсть на морде – видно, это уже не первая его попытка вломиться в дом.

Интересно, долго ли он торчит на крыше? А ведь мог бы и другой вход поискать. Наверное, этот волк не хотел разделить печальную участь своего товарища. А, возможно, он просто был узколобым громилой и не догадывался, что в доме есть и другие комнаты.

– Ему чего-то надо, – предположил я вслух.

– Убить нас, естественно, – отозвался Алекс. – А это значит, нам нужно убить его первыми. Хочешь открыть люк или…

– Погоди. – Обычно я очень даже не прочь прикончить светящегося волка, но в этот раз меня что-то останавливало. Мне не давал покоя взгляд его холодных темных глаз. Взгляд этот был направлен мимо нас. Волк явно искал что-то другое. – А давай его впустим.

Алекс вытаращился на меня как на ненормального. Он вообще частенько так на меня смотрит.

– Может, еще предложим ему чашечку чаю? Или дадим книжку почитать?

– Он выполняет задание, – настаивал я. – Кто-то послал этих волков за каким-то предметом. Возможно, за тем же самым, что ищу я.

Поразмыслив, Алекс сказал:

– Ты, значит, решил, что это Локи отправил волков?

– Это было бы вполне… локично.

– И, если мы впустим волка, он типа приведет нас прямиком к тому, что мы ищем.

– Ну, вряд ли волка послали за пилюлей от расстройства желудка.

Алекс еще ослабил свой и без того болтавшийся клетчатый галстук.

– Ладно. Тогда мы открываем люк, смотрим, куда пойдет волк, и потом все равно его убиваем.

– Заметано.

Я стянул с шеи кулон. Джек принял форму меча. Он почему-то был тяжелее обычного – как капризный малыш, который разлегся на полу в супермаркете.

– Ну что еще? – вздохнул Джек. – Не видишь, что ли, мое сердце разбито и я умираю от несчастной любви?

Я мог бы сказать в ответ, что никакого сердца у него нет и в помине, да и умереть он при всем желании не может. Но это, пожалуй, было бы нечестно с моей стороны.

– Прости, Джек. У нас тут волк.