Макс Глебов - Черный старатель

– Не слышу доклада! – прорычал Делвей. – Когда начнем перенос?

– Сильное сопротивление сознания реципиента, – помедлив еще немного, ответил биоморф. – Подавление его личности вызвало нерасчетные затруднения. Риск срыва процесса переноса повысился до тридцати процентов.

– Сколько еще нужно времени?

– Для достижения расчетных параметров требуется не менее сорока минут.

– База столько не продержится. Приступай немедленно! – приказал Делвей, отдавая приказ нейрокапсуле на полное слияние с организмом.

На несколько секунд окружающий мир померк, чтобы вновь вспыхнуть множеством красок. Теперь ученый воспринимал научную базу и окружающий космос, как часть своего тела. Полное слияние – опасный процесс, но он уже имел подобный опыт и знал, что его сознание способно с этим справиться.

– Стабилизационный барьер защитных мониторов пробит! – доложил биоморф. – До контакта волны деструкции с защитным полем станции семь минут. Процесс переноса запущен.

Сознание помутилось. Внезапно Делвей ощутил себя сразу двумя существами. Он был великим ученым, лежащим в нейрокапсуле научной базы, и одновременно метался в бреду на застеленной каким-то тряпьем койке в темной и грязной каморке.

Теперь он хорошо понимал, что означали слова управляющего биоморфа о сильном сопротивлении сознания реципиента. Абориген не желал расставаться со своей личностью. Он всеми силами отбивался от внешнего воздействия, не пуская Делвея в свой мозг. Но всё же технологии кереев были сильнее, и ни одно примитивное существо не могло перед ними устоять.

– Базовые структуры личности загружены на сорок процентов, – голос биоморфа звучал в голове ученого, будто сквозь толстый слой звукоизолирующего материала. – Приступаю к адаптации нейронных связей цели к параметрам переносимого сознания. Обучаемость, воля, интеллектуальный потенциал…. Загрузка двадцать процентов. Требуемое время – четыре минуты.

– Успеваем, – мысленно произнес Делвей, испытывая чувство ни с чем не сравнимого удовлетворения.

– Перенос баз знаний…. Загрузка четыре процента… – продолжал безэмоционально бубнить управляющий биоморф.

Раздвоенность сознания никак не хотела исчезать, и это начинало вызывать у Делвея беспокойство. Абориген безнадежно проигрывал борьбу, но не прекращал сопротивляться. Секунды растянулись в часы, и в какой-то момент ученому показалось, что силы человека иссякают. Керей чувствовал, что сопротивление слабеет и с нетерпением ждал завершения процедуры переноса.

– Зафиксирован новый очаг адронного распада! – раскатом грома прозвучал в мозгу Делвея доклад управляющего биоморфа. – Дистанция пятнадцать световых секунд. Контакт волны деструкции с защитным полем станции! Силовой щит уничтожен! Критические повреждения инфраструктуры! Процесс переноса прерван…

Тело ученого превратилось в сгусток невыносимой боли, но длилось это состояние лишь ничтожную долю секунды. Мир в его сознании превратился в стремительно схлопывающуюся черную оболочку, неудержимо падающую на него со всех сторон. Удара Делвей не почувствовал. Для него просто наступила вечная тьма, а где-то в другом мире, отделенном от погибшей научной станции бесконечным лабиринтом многомерного пространства, а, возможно, и времени, со сдавленным криком проснулся шестнадцатилетний подросток, которому приснился самый страшный кошмар из всех, какие он только мог вспомнить.

На утренних занятиях я откровенно спал. Ночь выдалась беспокойной. Лёг я довольно поздно, а как только уснул, меня начали мучить кошмары, запомнившиеся, как ни странно, во всех деталях. Не помню, чтобы когда-нибудь раньше в моих снах встречался столь редкостный бред. Если честно, было очень страшно. Какая-то инопланетная хрень, закованная в толстый панцирь и вяло шевелящая десятком ног или лап, пыталась влезть в мой мозг, причем не физически, что было бы понятно и вполне приемлемо для обычного ночного кошмара, а ментально. Она словно выдавливала меня из собственного тела, глуша сознание и стремясь уничтожить мою личность.

Во сне я пытался бороться, и поначалу это даже неплохо получалось, но давление всё время нарастало, и в какой-то момент я почувствовал, что агрессор намного сильнее меня. Сопротивляться я продолжал только из принципа. Впускать в свой мозг непонятную тварь категорически не хотелось, и, несмотря на безнадежно проигрываемую борьбу, на каких-то остатках воли мне какое-то время удавалось ее сдерживать. А потом, когда сил уже почти не осталось, всё внезапно закончилось, и я проснулся в холодном поту.

Кажется, во сне я кричал. Во всяком случае, когда я немного пришел в себя, все семеро моих соседей по подвальной клетушке, лишь в силу какого-то недоразумения называемой комнатой, не спали и удивленно смотрели на меня, а самый нервный из них – Игнат Волынин – негромко, но очень доходчиво разъяснял мне в не самых культурных выражениях, что меня ждет, если я еще раз разбужу его своими идиотскими воплями. В итоге уснуть я до утра так и не смог, и на занятия явился, мягко говоря, не слишком бодрым.

Тест по тригонометрии находился на грани провала. Вернее, он уже был безнадежно провален, поскольку из семи контрольных заданий лишь два вызывали в моем мозгу хоть какие-то ассоциации с чем-то знакомым. Остальные пять я мог разве что более или менее правильно прочитать и, возможно, даже понять, о чем в них говорится, но не более. Способы их решения я безнадежно забыл, а скорее всего, никогда и не знал.

Интернатские преподы пытались научить нас хотя бы основам технических дисциплин, всё время напирая на то, что вербовщиков не интересуют рекруты, не владеющие математикой, физикой, космографией и прочими бесполезными в обычной жизни предметами хотя бы на самом примитивном уровне. Впрочем, примитивным этот уровень казался только им самим. Мне же зубрить формулы и заучивать бесконечные названия звезд и скоплений представлялось тяжким и совершенно ненужным трудом, абсолютно неспособным как-то улучшить мою текущую жизнь. По крайней мере, мне так казалось до сегодняшнего утра. Теперь же я с некоторым удивлением осознал, что не вполне в этом уверен. Впрочем, всё это бред, конечно.

Вот если бы препод спросил меня, какие компоненты боевых роботов и летающих дронов Роя лучше всего берут серые скупщики, я бы многое мог ему об этом рассказать, как и о том, где можно добыть обломки их брони, а при некотором везении и отдельные ремонтопригодные узлы и механизмы. Еще лучше, конечно, пошли бы элементы вооружения подбитых машин Роя, но это уже несбыточные мечты. Не мне с моим убогим снаряжением соваться туда, где есть шанс найти плазменную пушку или генератор силового щита, хотя, в принципе, я и такие места знаю. Ну, теоретически.