Александр Ермаков - Сила Зверя

Видал Фартовый фотки этой мокрописьки бесхвостой. Запомнил, зафиксировал, теперь завсегда узнает. И адресок имеется. В памяти. Равно, как и прочие адрески и прочие портреты.

Клопов, слава богу, в номере не было. Не выносят, небось, бедняжки, заводского чада. Спалось крепко. Поутру поднявшись, помывшись, побрившись, наодеколонившись и надезондорантившись, одел свежую рубашку, костюмчик серенький в темную полоску. Придирчиво в зеркало погляделся. Увиденным остался доволен. Прикид по делу, самый раз канает. Без понтовых наворотов, не новье, но и не рвань какая. Галстук повязал. В банк же идти. И не к клерку у окошка. Этажом повыше. Вид должен быть приличным. Но без изысков.

Туфельки почистил. Походил по комнате, зубом поцикал, указательными пальцами повертел. Ствол брать, стремно, да и лишнее это. Сегодня, по крайней мере. Да без приправы, ну как-то не так, ну, не по себе. В натуре не по себе. Словно с расстегнутой ширинкой.

Взял отвертку. Острую, тонкую, длинную. Обыкновенную монтажную отвертку. Вот только ручка у нее с приколом, материальчика такого, что, сколько его не лапай, пальчики не остаются. Положил в кожаный футляр, с ней рядом ручку и механический карандаш. Засунул все во внутренний карман пиджака.

Вынул из чемодана книженцию «Библиотечка банковского работника. Тонкая настройка компьютера». Специально такую купил на лотке у букиниста. В состоянии хорошем, но явно пользованная. Сразу понятно — для работы она у человека. Оттого и отвертку с собой носит, что бы тонко, значит, настраивать.

Вроде мелочи это все. Да горит братва не на крупняке, на фуфле прокалывается. Пацаном, по ширме, фартом не залетел на кичу, с той поры усек железно — на арапа одни только отморозки ведутся. Потому предусмотрителен Фартовый, скрупулезен до педантизма. Отмазки заблаговременно лепил. И улицу переходил исключительно на зеленый свет. Не иначе.

Покинув фойе беззвездочного отеля, огляделся. Прикинул палец к носу. До банка не близко. Брать тачку? Да не хотелось лишний раз в чужой, цепкой таксеровской памяти, свой портрет рисовать. Времени предостаточно. Можно побывать ближе к народу, окунуться в местный быт. Решил ехать троллейбусом. Благо, хоть курсировало маршрутов с пяток, да все по одной улице. Только какой номер ближе, какой дальше. И все, по карте судя, мимо нужного банка.

Сел в первый подошедший. На удивление было не тесно. Проехали всего две остановки и народу вовсе поменьшало, многие сошли у проходной номер 4. Даже присесть удалось. Правда неудобно, на первом за водителем сиденье, боком к движению, лицом к чужой заднице.

Местный быт наводил тоску. Раскрыл книжку. Поглядывал то в нее, то на индустриальные пейзажи. Тут завод дымит красным, там зеленым, а здесь серо-буро-малиновым. Потом потянулись пустыри. Из неведомых градоначальственных соображений и среди запустения остановка предусматривалась. У столба ожидала транспорта бабка, отягощенная годами да сумками и четверо лысостриженных качков.

— Шпана. — Зафиксировал Фартовый и перевернул очередной лист умной книги.

Качки разделившись споро ввалили в троллейбус. Пара через передние, пара в задние двери.

Контролеры у них таки? — Подумал Фартовый. Зевнул, легонько сжал кулак, разжал и передумал: — Нет, шпана, налетчики.

Один заскочил в кабину к водителю. — Ясно, — безучастно констатировал знаток тонкой настройки, — хочет, чтоб тот двери закрыл и ехал, но медленно и на остановке не останавливался. Разумно.

Сотоварищ разумного, видать главарь, хижо ухмыляясь, помахивая стволом, контролировал ситуацию. Двое с задних дверей, начиная с торцевых кресел, пошли по рядам собирать дань.

Фартовый недовольно пожевал тонкую губу, в сомнении ладонью покачал. Ему эта ситуация не нравилась. Категорически не нравилась. С каких это пор шпана целые троллейбусы на уши ставит? Не припоминал такого. Херня какая-то. Деловые, городской электротранспорт не пользуют. А с беззарплатного пролетариата — что взять, какой куш — один голяк. Выходит — не лопухнулся ли он, Фартовый-Локимен, не засветился ли где, не прокололся ли? А кто то вычислил, зацинковал, стуканул. И весь этот балаган по его, Локимена, душу. Так проще получается.

Скучающе, дяди Беневский эмиссар, жевал губу. Листал «Тонкую настройку». Настраивался.

А народ, устрашенный бандитскими харями, клинками выкидушек и вороненым стволом, безмолвствовал. Безропотно отдавал кровные. Дошла очередь и до головных пассажиров. Пока прыщавый верзила шмонал, вяло упирающуюся тощую девицу, стягивал с пальца кольцо из желтого металла, его кореш грубо толкнул Фартового.

— Не понял! Ты чо, опух? Чо ты, тормоз, на умняк присел? Грамотный, сука бля? Бабки гони! Живо! Козел!

Тут уже и честь Фартового была задета и настоятельно требовала незамедлительной сатисфакции. За наглый наезд шпана должна ответить. По полной программе.

Фартовый закивал головой. Сложил брошюру.

— Ну, шевели мослами! Козел!

Фартовый аж ресницами захлопал. С кажущейся неспешностью засунул руку во внутренний карман пиджака. Налетчик довольно щерился.

Он так и умер с оскаленной пастью и маленькой, почти бескровной дыркой под левым соском.

Без остановки, плавно поднимаясь, Фартовый вогнал заточку и в прыщавого. Шагнул к главарю. Тот остолбенело, забыв про пушку в руках, бледнел. Закатывал белесые зенки, беззвучно шевелил ртом, словно карась на разделочном столе. Наверняка он даже не заметил удара, как общепитовская сосиска не замечает воткнувшуюся в нее вилку.

Не осело еще тело на ступеньки, а Фартовый грациозно повернувшись, все в том же, изначально взятом ритме, перемахнул через поручень и скрылся за водительской стенкой.

Через миг оттуда показалась голова четвертого грабителя. Одурело пучеглазила и кивала, на первого, второго и третьего подельника. Потом выпялилась зенками, дернулась и поникла.

Троллейбус остановился. Дверь открылась. Фартовый покинул салон, и даже не помахав на прощание рукой, затерялся в дебрях, начавшихся уже, новостроек.

Следаки с обреченным остервенением скребли затылки, пытаясь установить личность неизвестного.

А неизвестный, зарезавший на глазах у целого троллейбуса, не много не мало, четверых человек, по всему судя, так неизвестным и останется. Разработка многочисленных свидетелей оказывалась более чем безрезультатной. Не состыковались показания. Не плясали. Не били. Одни очевидцы с пеной у рта утверждали, что был то двухметровый амбал, другие, не менее горячо уверяли, что шпингалет, метр пять в кепке. Согласно одним — брюнет, иные божились что блондин, а одна пассажирка злополучного маршрута доказывала, что огненно-рыжий. С усами, бритый юноша, но лет пожилых. Вроде мужчина, но некоторые клятвенно уверяли, что не иначе как брючная девица.