Ана Гри - Не к ночи рассказанное…

–Твоя новая сила это сын угроза всему злу! Вот оно обновление. Нам остается только оградить Антошку от Зла пока мальчуган не подрастет.

– Как мы будем без тебя?

Паника большим щетинистым шаром раздувалась у меня в области легких. Я не желала воспринимать мысль о спасении мира без моей горячо любимой Наставницы рядом.

– Появится другой Наставник…

– Мне не нужен другой Наставник! – рассердилась я, сжав кулаки. – Я никого не приму!

– Эль, – в очередной раз смирилась с моим чувствительным нутром Нина уже устав бороться со мной. – Давай уже надерем задницы нечисти в этом городе? Я уверена, в процессе мы найдем зацепку!

Из рукава моей куртки выбрался крестовичок с Южного леса. Словно невесомый, крохотный паучок вскарабкался по руке и устроился на плече.

– А это еще кто? – уставилась на него Нина.

– Паук!

– Ты же их боишься!!!

– Нин ты это… Научи Малышку нашим штучкам? Пусть предупреждает нас об опасности? Ты права люди не виноваты в моем горе. Что там у нас?

– Например, Свистун, – Нина подставила ладонь к моему плечу и паучиха перебралась к Наставнице.

Я сняла куртку, в кухне помыла руки с Фейри и принялась готовить смесь для моего малыша.

Свистун – это демон. Ранее был человеком, а точнее мальчишкой. Убил отца за частые побои.

Выпучив глаза, я бросила удивленный взгляд в сторону Нины и отправилась в детскую, где в кроватки уже не спал младенец. Я взяла сынишку на руки и уселась с ним в кресло качалку. Солнечный словно яркое ясное утро малыш светлыми глазками смотрел на меня, уплетая смесь. Теплота мягко окутывало меня, стараясь пересилить смятение, не дающее покоя.

– Тогда дед, сложив кости отца мальчонки в мешок, – продолжила Нина. – Проклял того и отправил скитаться. С той поры каждый год он заглядывает в жилища после чего ни с того ни с сего умирает один из членов семьи.

– Как бы мне хотелось быть смертной и прожить эту жизнь с любимым человеком и сынишкой. Растить его, наслаждаясь каждым мигом с ним и мужем…

– Эль ты слышишь меня?

– Да…

– Кстати помнишь, ты жаловалась на зуб? Я записала тебя к стоматологу назавтра. Пойдешь? Заодно поликлинику проверишь что-то там не так.

– Да это сто пудов стоматолог кошмарит!

– Ну, ты проверь на всякий случай.

Солнечные лучи лениво окрасили стены и окна стоящей напротив многоэтажки в розовый свет, удалив с недавнего черного неба россыпь мерцающих звезд. Я, приняв невидимый облик, вышла на застекленный балкон, встала в проеме открытой створки и спрыгнула вниз с последнего этажа, на котором мы снимали квартиру. И приземлилась на мерзлой земле в палисаднике возле дома.

Морозный апрельский воздух наполнял мои легкие прохладной свежестью. Снег практически растаял кроме небольших грязных островков по сторонам тропинки за бетонным бордюром ведущей к поликлинике. А лужицы, скопившись от талого снега в ямках на асфальте, по утрам покрывались тонкой пленкой льда.

В невидимом для смертного глаза обличии я осторожно опустилась на козырек муниципального здания. В общем, лечение моих зубов тесно переплеталось с миссией уничтожения зла, по наводке Нины, которое якобы нависло над пациентами. Мои зрачки стали зеркальными и словно мерзлыми когда я включила рентген-зрение, с помощью которого свободно выявляла замаскированного демона.

Рядом стоящие массивные тополя с крупными обнаженными кронами искрились неоновым огнем, расплавляя воздух. Зеленоватые лужи клокотали подо льдом как варево в котлах ведьм. Ноздри мои наполнились колючей едкой гарью, что принялась разъедать мои легкие с каждым вдохом. Меня пытались умертвить чувства отчаяния и безысходности. Все эти отрицательные ощущения скрутили мою грудную клетку заставляя задыхаться, а сверху на меня давила фобия тяжелым грузом.

Стряхнув головой, я избавилась от рентген зрения, вторично очутившись в людском мире, вдыхая как можно чаще свежий воздух и не произвольно откашливалась. Хорошо, что близко не оказалось ни души.

Прокашлявшись с красным лицом и колючими слезами в глазах, я встала на ноги и, схватившись одной рукой за козырек, спрыгнула с него к входным стеклянным дверям рядом с огромным панорамным окном, за которым находилось фойе. И только став видимой в дверях столкнулась с объемной женщиной, уткнувшейся в сотовый телефон.

– Смотри, куда прешь, – жестоко шваркнула она мне и устремилась вперед. При этом глядя не себе под ноги, а в экран телефона.

– Какие все злые стали, – буркнула я и юркнула вовнутрь.

Я готова была отдать на отсечение руку, утверждая, что раньше люди водились добрее, вежливее, готовые друг другу прийти на помощь. Сейчас же модифицировалось время и с приходом новых доступных технологий испортились люди готовые друг друга убить, унизить, оклеветать тем самым подпитывая почитаемое чувство Сатаны – Гордыню внутри себя.

Второй человек, который мне откровенно нахамил это высокомерная женщина в регистратуре. Она смотрела на меня поверх очков слишком важно, как будто в эти минуты спасает пациентов от смерти, а я ее отвлекаю попусту своим вопросом об амбулаторной карте. Естественно это мой первый поход в поликлинику, поэтому медицинский документ женщине пришлось заводить новый, отчего она рассердилась пуще и буквально чуть ли не в лицо мне бросила карту по окончанию.

За моей спиной стояла широкая вертикальная опора. Я зашла за нее и, воспользовавшись тем, что колонна скрывает меня от посторонних глаз, приняла невидимый облик и включила рентген-зрение. Ого, сколько сюда успело набежать людей, поразилась я, когда вышла обратно в просторное фойе. Они рыскали туда-сюда с отрешенным пустым взглядом, не понимая своего предназначения. Это же души скончавшихся в поликлинике людей!

– Дочка…

Услышала я голос позади себя и уже чувствовала в затылок дыхание призрака.

Я обернулась. Передо мной стояла старушка низкого роста, скрюченная вопросительным знаком. На голове ее красовался платок Павло-посадского колоритного узора с яркими крупными красными цветами. Одета она была не по погоде в тонкий советский плащик ниже колена светло-коричневого цвета. На ногах в тон колготки с гладкими отвесными полосами и ботиночки. Лицо ее было в глубоких морщинах, а глаза выдавали горечь и усталость.

– Почему вы здесь ходите? – спросила я. – Почему вас не забирает Смерть?

– Нас не выпускает оно…

– Кто?

– Оно страшное, черное… – глаза бабулички наполнились страхом от пережитого бедствия. – Склонилось надо мной, когда я ждала очередь к врачу, доченька, и теперь я не могу отсюда выйти.

– А через парадную дверь? – сориентировала я ее, указав пальцем.