Алла Грин - Постапокалипсис, в котором я живу

– Что там? – спросила она глухим тоном, когда они затормозили у крыльца.

Ева с трудом переводила дыхание; сегодняшнее утро было похоже на гонку, и она начала уставать.

Дик выдохнул и на секунду зажмурил глаза. Они стояли у дома Игоря Горского.

– Я не знаю, как тебе сказать, – произнес он.

Ева вся выпрямилась.

– Дик, что-то случилось? – переспросила она. – Марк Кассель здесь, мы его привезли.

– Марк Кассель не поможет.

Ева нахмурилась. Она резко вырвала рукав своей куртки из его пальцев, и, взлетев по ступенькам, пихнула руками дверь.

Ее встретили бледные лица Фараона Рэнкина и Артура Дюваля. Фараон сделал шаг к ней на встречу, словно загораживая ей проход. За спиной Фараона она видела, что в углу, припершись плечом к стене, стоял Рори Аллен и бездвижно смотрел под ноги.

– Рори? – спросила она.

Но он не поднял глаз. Его лицо выглядело осунувшимся, щеки неестественно впали. Он как будто бы повзрослел на несколько лет за одно это утро. Или он приехал таким из Аркада, а она не заметила?

– Рори… – растерянно повторила она.

Фараон попытался взять ее за плечо, но Ева стряхнула его руку.

– Что здесь происходит? – спросила она.

– Я надеялся, ты скажешь Рори что-нибудь, чтобы он успокоился, – внезапно вырос рядом Дик Фостер.

Но Ева уже не услышала его слов. Ее взгляд устремился к спальне, где она издалека видела лежащего на кровати человека. Его глаза были закрыты, но он не спал. У него не вздымалась грудь, и как будто бы мел выбелил его загорелое лицо.

Этим человеком был Игорь Горский.

На безоблачном небе высоко висело летнее солнце. Его лучи беспощадно палили кожу. От земли шла испарина.

– Держи, – сказала Онеза, протягивая сомкнутую ладошку вперед.

Ее пышная рыжая челка мокрыми сосульками повисла на глазах.

Внутри маленького кулачка пряталась горсть конфет. Когда пальцы разжались, разноцветные обертки заиграли бликами, замерцав на солнечном свете.

Прозвучала благодарность. Пальцы нащупали в маленьких брючках карман и опустили туда диковинный подарок. Две девочки побрели дальше по широкой дороге.

Онеза не переставая рассказывала о своем отце. Скоро он приедет из Фелиса и привезет еще больше сладостей. Ее руки разворачивали одну конфету за другой. Жаркое дуновение ветра гнало разноцветные фантики вдоль дороги.

– А почему ты не сказала, что сегодня тоже получишь подарки? – спросила она.

– Подарки? – вспыхнуло удивление на другом лице. – Но кто может мне их привезти?

– Они, – указала Онеза, тыча указательным пальцем куда-то вдаль.

Ребенок бросил взгляд вперед – у его дома стояла большая незнакомая машина.

– Мама говорит, что на этих грузовиках привозят еду и одежду для бедных, – продолжила Онеза.

Мы не бедные, обозленно пронеслось в мыслях. Взгляд неловко скользнул вниз, а щеки запылали.

Из грузовика стали выходить люди. Онеза предложила подбежать, чтобы поскорее увидеть наполненные до верхов мешки. Но белокурая девочка остановилась. Обида стала разрастаться в ее маленьком сердце. Уязвленным взглядом следя за происходящим, она чувствовала себя так, будто ее оскорбили.

Когда люди постучали, ее мама открыла дверь. В руках у них не было никаких мешков, только длинные палки висели на шее у каждого, свободно болтаясь поперек груди. Один человек вскинул эту палку вверх и пошагал в дом, напором втолкнув туда маму. В следующий миг прозвучали два громких хлопка. Девочка еще даже не поняла, что случилось, как кто-то уже схватил ее за плечи.

Пришлось ночевать в погребе у Онезиной тетки. Она спрятала у себя девочку, когда оттащила с той дороги.

– Те люди захотят тебя забрать, – сказала она. Голос у нее был скрипучий. – Здесь тебе надолго нельзя оставаться.

– А можно я вернусь к маме? – спросила девочка, глядя на тучную женщину своими чистыми и непонимающими глазами.

Тетка покачала головой.

– Ты слышала те хлопки. Один был для твоей мамы, а другой для папы. Теперь ты не сможешь увидеться с ними.

– Но почему? Где они?

– Это ты потом сама узнаешь. Завтра утром я проведу тебя через дырку в заборе и выведу на дорогу.

– А мои родители? – снова спросила девочка, но ее вопрос остался без ответа.

– Когда по дороге поедет какая-нибудь машина, остановись на обочине и жди. Если люди выйдут, скажешь, что у тебя никого нет. Они заберут тебя с собой, ты милая девочка.

Уходить пришлось утром, на самом рассвете. С Онезой так и не удалось попрощаться. Она мирно спала в своей кровати, до носа закутавшись в белое одеяло. Тетка не захотела тревожить ее спокойный сон.

По улице передвигались перебежками. Сперва Онезина тетка проверяла, не идет ли кто, и только потом могла бежать девочка. Когда брешь в заборе была пройдена, перед глазами расстелилась длинная дорога. Силуэт тетки стал медленно исчезать из виду, покачиваясь. Уходя, она переваливалась с одной ноги на другую.

Девочка смотрела ей вслед. Немного постояв на месте, она оглянулась вокруг: все так же, как и раньше, стояла высокая нерушимая стена, только теперь девочка находилась по другую ее сторону. Становилось непривычно от мысли, что дом оставался позади, что родители исчезли, что ничего знакомого и родного рядом больше нет.

Она шла по песку. На обочине над головой раскинули свои широкие ветви деревья. Девочка прислушивалась к шелесту их листьев. Они словно говорили шепотом: «Там, за соседним деревом тебя ждут мама с папой. Просто они играют с тобой в прятки. Поиграй с ними».

Дорога вилась, уходя далеко за горизонт. Близился закат, но на пути так и не встретилось ни одной машины. Живот урчал, возвещая о голоде. Губы высохли и потрескались. Всю воду, которую тетка положила в рюкзак, девочка уже успела выпить.

Стоял закат. Ноги устало ступали по твердой земле. Вдалеке виднелась развилка. Добравшись до перекрестка, девочка остановилась. Идти больше не было сил.

Опустившись на лежащий рядом валун, она смотрела на розовое небо, на краснеющий диск солнца, на пустынное поле травы, расстеленное вдоль асфальта. Сама не зная почему, она ощущала грусть, и вскоре начала тихонько плакать, а через минуту ее короткие всхлипы переросли в горький надрывистый плач. Она стала звать маму, молила о ее возвращении. Ей хотелось домой, в свою комнату, в свою кровать. Ей хотелось видеть маму, посмотреть на лицо папы, почувствовать, как он держит ее на руках, когда несет укладывать спать. Но вместо этого, выдохшись, она от изнеможения уснула здесь, прямо под этим валуном, лежа на траве вместо постели, укрытая покрывалом из ярких звезд.

Пришел следующий день. Утром на траве блестели какие-то капли. Это была роса. Девочка сначала попробовала ее пальцем, а затем стала жадно слизывать с растений. Свертки с едой, оставленные Онезиной теткой, оказались опустошенными еще вчера. Около полудня на дороге послышался шум – хриплый рев мотора. Приближалась машина, но девочка побежала к дереву, и, не шевелясь, сидела за ним, пока автомобиль не проехал мимо.