Петр Воскресенский - Хеймдалль

– Еще! Еще! – неистовствовала толпа.

Они еще раз черпнули, потом еще. Тут Хродмар понял, что последние два глотка оказались лишними. Затем встали друг против друга. Ведущий еще не успел отдать команды, как Бьорг против правил уже замахнулся, но Хродмар, удивившись самому себе, успел отреагировать: он пригнулся и своим кулачищем, как наковальней, врезал тому под скулу. Бьорг прокрутился волчком, его зуб прилетел в лоб какого-то зеваки, и упал. Тишина – народ оцепенел от неожиданности.

Кто-то прибежал с бадьей в руках и облил беднягу водой.

– Жив – дышит!

Бьорг откашлялся, сплюнул кровавое месиво, силился подняться, но у него не получилось и его утащили. Тогда все закричали, захлопали, завопили, засвистели, застучали кто чем и обо что, принявшись восхвалять Хродмара. Он не поверил случившемуся и тоже упал, но не от радости, а оттого, что все-таки напился…

Позже он сказал Ингольву:

– Твое сало полная чепуха, меня даже не ударили.

– Почему чепуха-то сразу? Уверенности ведь придало? Ну вот.

Этот день кузнец надолго запомнил, ведь он был по-настоящему счастлив.

Другим днем он спросил Ингольва, а правда ли, что тот ульфхеднар? Вопрос этот задан был не зря.

– Все слышали, что эйнхерии во плоти больные на голову, – Хродмар постучал по своей голове, – как учуют запах крови, мигом бросаются на кого попало и не остановятся, пока им самим глотку не перережут.

Ингольв не удивился вопросу, он считал, что люди забыли, чего вообще обязаны из себя представлять люди-звери.

– Поверь, – говорил он, – однажды люди забудут почему мы погребаем наших родственников именно в землю или сжигаем.

Хродмар ничего не понял, ему пришлось объяснить:

– Упомянутые тобою берсерки несчастные люди, точнее уже звери. Они жаждут особенного чувства власти, не сознавая, что властвуют не они, а над ними. Смотри: на деле мы, зверолюди, обязаны бросить вызов самим себе. Это одно из испытаний, которое дает Хеймдалль тем, кто однажды уже умер – то есть стал эйнхерием во плоти, точнее, почти стал, ведь это скорее переходное состояние. В бою мы впадаем в бешенство и тогда наша основная задача не убить как можно больше врагов, а во время себя остановить, чтобы не дать зверю овладеть нами и приручить его. Если человеку удастся одержать победу во внутренней борьбе противоположностей, ему откроются невероятные возможности. Однако примирить в одном лесу оленя с хищником мало кому удавалось.

– А как это… ну… происходит, ощущается?

– У меня, например, такое чувство, словно я сижу в раскачивающейся лодке среди бушующего моря, а сам я подобен наполненному котлу. Тут самое главное – не расплескать содержимое. Это нелегко и мучительно, зато редкими мгновениями во мне рождается что-то такое, – Ингольв задумался, – что нельзя описать человеческими словами, здесь нужно знать язык богов, но мне думается, это и есть то, что называли Медом Поэзии. Если так рассуждать, то выходит мое тело есть Одрёрир 21 21 Одрёрир – «приводящий дух в движение». Котел или сосуд, в котором хранился Мед Поэзии. . Это дар и проклятье, ведущие нас к подвигу, благодаря которому становишься эйнхерием… должно быть я все смутно объяснил, но надеюсь ты понял.

– Примирить, это как? – спросил Хродмар.

Ингольв привел такое сравнение:

– Также, как дым от огня воссоединяет небо и землю. Или подобно прикосновению горячего языка Аудумлы 22 22 Аудумла – корова, появившаяся из таявшего льда в одно время с Имиром. к ледяной глыбе, отчего родился первый человек. Я бы так ответил.

В тот день Хродмар понял, что перед ним истинный ульфхеднар и обрадовался, что теперь у него появился такой друг: долой одиночество! Но, к сожалению, он не уяснил того, что ему пытался объяснить Ингольв, а только наслаждался его вниманием к себе.

***

Стемнело. Только в кузнице продолжал гореть свет, и на всю округу ритмично звучала ковка стали. В последнее время у Хродмара хорошо шла работа, она приносила ему огромное удовольствие. Он прекратил выливать на металл гнев и неудовлетворенность. Только вдохновение, полет души, как в то время, когда еще был жив Дарри Добрый. Хродмар настолько погружался в работу, что казалось, будто железо, ведомое силой мысли, само придавало себе форму. Он работал и в тоже время думал, что все пошло к лучшему с тех пор, как встретил Ингольва таким необычным образом, словно сами боги послали его в помощь. Наконец-то у него появился настоящий друг, который понимал его так, как понимал его Дарри. Может быть, они станут соратниками, кто знает.

Хродмар опустил в воду раскаленную сталь, родился пар, и сквозь него кузнец разглядел результат своей работы. Он был доволен, осталось лишь местами немного подправить.

Пришел Ингольв со словами:

– А! Ты все работаешь, работай пока горит душа, да?

– Ага! – улыбнулся Хродмар.

Он обрадовался приходу Ингольва. Ему всегда было приятно, когда глубоким тихим вечером кто-то составлял ему компанию и вел с ним беседы. Ингольв иронично сказал:

– Кто б мог подумать, что меня приютит семья лучших потомственных кузнецов!

– Каков льстец, а! Ты каждый раз будешь так говорить? – ответил Хродмар, сморщив нос из-за пара, обжегшего ему ноздри.

Ингольв сел на скамью, устало прислонившись к стене, он сонно заглянул в дверной проем дома и заметил внутри вырезанные изображения Дарри, Ингольв спросил, как бы забыв:

– Это же твой дед вырезал?

Хродмару не нравилось, когда его об этом спрашивали. Он молча утвердительно кивнул.

– А ты будешь продолжать традицию?

Хродмар промолчал. Он поджал губы. Чтобы как-то его расшевелить, Ингольв подумал:

– Я, по правде сказать, впервые вижу отца, не пускающего под парус родного сына. Странно. Орел кричит рано, как говорится, а?

– Да тут орлу и пискнуть не дают, о чем ты говоришь! – взорвался вдруг Хродмар.

– Почему? – добившись своего, спросил Ингольв.

Хродмару резко расхотелось работать, в душе опустело. Он остудил металл, пробормотав про себя:

– Ну его, завтра закончу.

Он тоже присел на скамью, понурив голову, и, чуть помедлив, ответил:

– Мать поддакивает отцу не только потому, что он хозяин и довольно-таки тяжелый человек, просто у нее на руках умерли мои братья. Я ведь один остался. Отец же боится, как бы я не опозорил наш дом, ведь каждый сосед знает какой я… ну ты понял.

– Какой?

– Ну… что значит какой? Не притворяйся, будто ты не знаешь! Такой вот! Мечами не жонглирую, скача по веслам идущего корабля. Плаваю хуже всех, как куропатка… никто не забудет эту историю.

– Что за история?

Хродмар глубоко вздохнул:

– Смеяться будешь?

– Не буду.

– Да знаю, что не будешь, иначе не рассказывал бы, тебя вообще невозможно рассмешить. В общем, как-то наши собрались и поспорили, кто же во всей округе лучший пловец. Сели в лодки, все как водится, отплыли подальше от берега, нырнули в воду и бросились обратно к берегу…