Наталья Рывкина - Сказка о девяти адептах

– Вот как? Но если Вы его так горячо любите, зачем же пошли в Черный орден?

Темпераментный сын гор сердито блеснул черными глазами.

– Ну да, вы все такие цивилизованные! – фыркнул он. – Что для вас Священная роща? Так, кучка деревьев. Чушь, ерунда и предрассудки. Тьфу и растереть. Туда и дорога. А племя должно… любой ценой, ясно Вам?

– Простите? – обалдело переспросил Ольгарт. Он ничего не понял из горячей речи собеседника. Но получить пояснения не удалось – блеснули синеватые блики телепорта, и в коридоре возникла та самая девочка.

– Зачем снаружи торчим? – недовольно спросила она. – Аура мэтра видна на всю резиденцию! А если кто-то все-таки сподобится организовать ментальный поиск?

– Это после твоей-то ювелирной работы? Ха! Впрочем, ты права – не надо нарываться.

Горец поднырнул под роскошной паутиной и открыл проход.

– Заходите, мэтр. Только паутину нам не повредите.

– Пригласите нас в гости, мэтр, – с усмешкой предложила девочка, когда зашли в уже знакомый Ольгарту внутренний коридор.

Это в каком смысле?

Ах да, там, за вот этой дверью его комната. Трудно привыкнуть к этой мысли.

– Мы ненадолго, – она истолковала его заминку по-своему. – Вы, ясное дело, хотите отдохнуть, да и помыться Вам не вредно. Но мы так мечтали Вас заполучить, что жаль сразу расставаться. А что, мэтр, я ничего себе телепортист?

– Вы великолепный телепортист, – искренне ответил Ольгарт. – Как Вы умудрились? Я же видел, что лечу мимо.

– Я поймала Вас телепортом. Как сачком, – не слишком понятно объяснила девушка.

Девушка? Да, теперь, когда она стояла совсем близко, Ольгарт отчетливо видел – это не ребенок. Девушка лет двадцати. Только маленькая и… недокормленная, что ли?

– Ну что Вы на меня уставились? – опять усмехнулась она. – Вы лесян не видели?

– Не видел, – согласился Ольгарт.

Где бы он мог видеть представителей полудикого племени охотников и собирателей, обитающих на бескрайних просторах Великого Северного Леса? Но он, конечно, читал о них. Именно такими они и изображались на иллюстрациях – маленькие, щуплые и глазастые, идеально приспособленные для жизни в сумрачной лесной чаще. В свое время он много развлекался, пытаясь рассмотреть на этих картинках их тщательно замаскированные землянки. Ведь знаешь, что они здесь, а не видно – умеют лесяне прятаться. Куда деваться – Великий Северный Лес, прорезанный множеством купеческих дорог, место весьма и весьма криминогенное. Разбойников всех мастей здесь немеряно.

Да… стало быть, это лесянка.

Ольгарт перевел взгляд с нее на горца и обратно. И вдруг неожиданно для себя самого брякнул:

– Нуар что, вас по всему острову насобирал?

Девушка взглянула на него своими огромными желто-зелеными глазами. Странно как-то взглянула.

– Что Вы, мэтр, конечно же нет, – ответила она. – Нуар насобирал нас по всему Архипелагу.

Оставшись один, Ольгарт добрую минуту стоял столбом посреди комнаты, раздираемый противоречащими друг другу, но одинаково острыми желаниями: немедленно завалиться на кровать, посидеть в кресле и вымыться. Победила рациональность – зачем ему, Ольгарту, грязная кровать? Так что он бросил замызганную одежку на пол с самого себя удивившей брезгливостью – не успел сменить место проживания, как вылезли откуда ни возьмись давно забытые инстинкты цивилизованного человека – и отправился в ванную. Мылся долго, с наслаждением. А выйдя, обнаружил на полу записку, что его плащ и прочие детали туалета не пережили попытки их отчистить. Рассыпались, можно сказать, на первичные элементы Мироздания. Так что ему принесли новую одежду. Означенная одежда лежала рядом с запиской аккуратной стопочкой. Была она ему впору, но, разумеется, радикально черного цвета. А где бы ребята другую взяли?

Ольгарт оделся и взглянул на себя в зеркало. Да-а… Картина маслом. Сказал бы ему кто-нибудь три года назад, что он будет в таком разгуливать…

Он передернулся и отвернулся от зеркала. Валяться на кровати как-то расхотелось. Чем бы сейчас заняться? Осмотреть блок? Да, пожалуй, ведь теперь предстоит здесь обретаться… какое-то время… неопределенное. Тоже, конечно, тюрьма, но гораздо больше. И комфортабельнее, что характерно.

Ольгарт вышел в коридорчик и толкнул дверь в гостиную. М-да… Рохор, помнится, говорил, что эту комнату они обустраивали согласно своим эстетическим представлениям. Оно и видать. Черно-красный ковер, длинный стол, темную столешницу которого поддерживают крылья гигантских летучих мышей, на потолке люстра – огромный черный паук, в чугунной паутине которого запутались шарики магических светильников. И девять кресел вокруг стола… тоже то еще зрелище. Своеобразное у черных представление о прекрасном.

Ольгарт с опаской посмотрел на кресло в виде разинутого клюва хищной птицы, осторожно сел. Но кресло, против ожиданий, оказалось мягким и удобным. Он откинулся на спинку, осмотрелся… и прямо перед его глазами оказался огромный портрет Грагора. Кумир его подопечных был изображен, по всему видать, в период серьезного обострения. Если такое «одухотворенное личико» ночью приснится… в общем, может с человеком приключиться в постели небольшой конфуз. А вот художественных достоинств у картины не отнять – так и кажется, что вырвется сейчас Грагор из сковывающей его плоскости холста, впрыгнет в комнату, и никому тогда мало не покажется.

Хороша картина. И, кажется, Ольгарт даже припоминает ее историю. Подпись художника? Вот она, а толку? Имя молодого дарования, которому в свое время портрет Грагора стоил карьеры, все равно никак не вспоминалось. Но, конечно же, это именно то произведение.

Старая история. Заказали молодому и подающему надежды художнику отразить в образе сумасшедшего Грагора весь ужас и безумие черной магии. Вдохновленный обещанным шикарным гонораром, юноша хорошо заплатил магу, заведовавшему лечебным заведением, где находился Грагор в очередной период високосного обострения. Смотрел, сколько хотел, рисовал эскизы. Ну и создал в результате сей сомнительный шедевр.

Общество было шокировано. Черные маги – люди отвратительные? Да, конечно, кто б спорил? Но не давал Грагор согласия на ТАКОЙ портрет, и на зарисовки в клинике тоже не давал.

Грагор-то ладно. Демоны бы с ним. Но кого в следующий раз изобразит по чужому заказу этот киллер от живописи? Светскую львицу Юниаль с перекошенной флюсом физией? Ее степенного пожилого супруга на ночном горшке?

Покупать картины у юного гения мгновенно стало дурным тоном. И перестали покупать, как отрезало. А потом он нарисовал откровенно оскорбительный портрет одного аристократа по заказу недоброжелателей. То ли с отчаяния, то ли решил, что именно такие работы и станут теперь его фирменным стилем.