Лорен Блэквуд - Среди проклятых стен

В комнате находилось зеркало в полный рост; я так давно не смотрела на себя, что при виде своего отражения немного расстроилась. Мое лицо ничуть не стало лучше: губы казались слишком большими для крохотного подбородка, который, в свою очередь, был слишком круглым для тонкого носа, а тот никогда не смотрелся ровным между не совсем пухлыми и не совсем высокими скулами. Но хуже всего выглядел слегка выпуклый шрам на лице – уродливый порез на верхней губе, тянувшийся вдоль всей щеки. Это была не намеренная демонстрация красоты с помощью шрамирования, а явное последствие жестокой ошибки.

Я была похожа на невзрачную, бесформенную куклу. Но по крайней мере больше не выглядела бездомной. Меньше всего мне хотелось, чтобы мистер Рочестер думал, будто притащил меня прямо с улицы.

Если в комнате и висели часы, то я их не искала: за долгие годы почасовой оплаты за свою работу, пусть и в большей степени выполняемой совместно с Джембером, я сумела настроить внутренние часы, которые теперь отлично мне служили. Так что за десять минут до истечения данного мне времени я спустилась вниз в поисках столовой.

В каждой комнате горело по камину, однако ни света, ни тепла не ощущалось. Я никогда не видела в столь нарядно украшенном доме почти полное отсутствие… цвета. Здесь встречались и ковры, и подушки, и корзины, и гобелены, сотканные в традиционных зеленых, желтых и красных цветах. Но все они выглядели безжизненными, потускневшими от солнца и времени. Прекрасные изделия ручной работы сочетались со стенами и мебелью, которые, казалось, принадлежали другому миру. Изобилие золота, филиграни и орнаментов, чрезмерно плотные узоры, которые не оставляли места для воздуха. Не говоря уже о том, что все в комнатах выглядело как-то не так. Гобелен на стене висел криво, пара ковров лежала не по центру, мебель располагалась в странных местах… Кто бы ни украшал дом, он явно не заботился о порядке и эстетике комнат.

Главный зал представлял собой большое квадратное помещение; когда в своих блужданиях по дому я добралась до другого конца лестницы, то обнаружила внизу Пегги и еще трех человек – они о чем-то шептались. Один из них, пожилой мужчина с усами, заметил мое приближение и ткнул Пегги локтем, вынуждая остальных взглянуть в мою сторону. Мгновенно разозлившись, я нащупала под платьем нож, но доводы рассудка быстро меня успокоили. Эти люди стояли с Пегги, а значит, скорее всего, работают здесь, как и я.

Было сразу ясно: Пегги – единственная из слуг, кто не работает на улице, поскольку ее лицо имело цвет бетона, в то время как лица остальных светились румянцем от солнца. Я никогда раньше не видела такое количество белых людей в одном месте. Мы, в отличие от других стран, не относились к колониям, поэтому мой опыт ограничивался редкими визитами вполне дружелюбных миссионеров или активистов.

Но, видимо, в этом крылся определенный смысл. Ни один местный не осмелится ступить в дом, на который наложен Сглаз. Наем чужеземцев, незнакомых с проклятием, гарантировал, что работник будет оставаться до тех пор, пока ему хорошо платят.

– Это Андромеда, – сказала Пегги. – Дебтера.

– Наконец-то ты выбрала кого надо. – С этими словами мужчина средних лет с черными волосами и сединой на висках хлопнул Пегги по спине – наверное, слишком сильно, потому что та в ответ сердито шикнула на него.

– Ты про каждую так говорил, Том. – Женщина с ярко-рыжими волосами и необычайно голубыми глазами хмуро покосилась на меня. – Ей, должно быть, не больше шестнадцати.

– Да, но она повидала войну, – возразил мужчина, указав на мой шрам. Я поборола желание закрыть его ладонью.

Мне казалось, что это Пегги предпочитала выбирать наряд под стать своим мрачным манерам, но и трое других слуг были в одежде такой же темно-серой, как и окружавшие нас унылые стены. По правде говоря, такой выбор был обусловлен не столько модой, сколько практичностью: все шерстяные ткани окрашивались в одной бочке. Но они до странности хорошо подходили к этому дому. Словно призраки, облаченные в тени.

– Это Том, – начала представление Пегги. – Он заботится о содержании дома. Это Эмма, мы вместе занимаемся стряпней и починкой вещей. А Эдвард, – старик кивнул мне с легкой улыбкой, его глаза светились добротой, – ухаживает за лошадьми. Уборкой занимаются все. – Она посмотрела на меня в упор. – В том числе и ты.

На самом деле мне платили за то, чтобы я очистила дом от Сглаза, а не от грязи, но этот вопрос придется обсудить с мистером Рочестером.

– Всего четыре человека ухаживают за таким огромным домом?

– Больше никого не осталось, – ответила Эмма.

Повисло угрюмое молчание. Разумеется, спрашивать не было нужды, ответ был очевиден: все остальные слуги ушли. Эмма привалилась к Тому, и тот успокаивающе погладил ее по голове. Эдвард прочистил горло – резкий звук нарушил тишину.

– Почему никто здесь не носит амулетов? – поинтересовалась я.

– Суеверная чушь, – фыркнула Пегги, отмахнувшись от моих слов, как от чего-то омерзительного. – Нас защищает наш Бог.

Я посмотрела на остальных, но они, похоже, намеренно избегали моего взгляда. Тогда я сделала глубокий вдох, стараясь подавить раздражение.

– Мы поклоняемся одному Богу. Он создал врачей, чтобы они назначали лекарства, так же как дебтер, чтобы те изготавливали амулеты.

– Деревенский вздор, – проворчала она, и мне пришлось прикусить язык, дабы не огрызнуться в ответ. Она указала на вход в комнату, где огонь горел ярче, чем в остальных. – Ужин в столовой.

– Удачи, – проговорил Том с ободряющей улыбкой.

– Удачи не существует, – сказала ему Эмма, когда все четверо зашагали прочь по коридору, – в том-то все и дело.

Войдя в столовую, я словно попала на спиритический сеанс: все поверхности здесь, кроме пола, были уставлены свечами. Длинный деревянный стол дополняли вычурно украшенные стулья. Комната была предназначена для званого ужина, тем не менее во главе стола сидел один-единственный человек в темной рубашке с воротником-стойкой и длинном пиджаке. Должно быть, он услышал, как я вошла, потому что тут же развернулся на стуле. Его белозубая улыбка сияла ярче любой свечи в комнате.

Даже в полумраке я сумела разглядеть, насколько он красив. Тугие кудри коротко подстрижены, особенно по бокам и сзади, и аккуратно выровнены вдоль линии роста волос. Скулы точно гладкий камень, широкий симметричный нос, морщинки от смеха словно боготворят улыбку, которую обрамляют. И если его темно-коричневая кожа при свете дня выглядит столь же ангельски, как и в сиянии свечей, то следующие несколько месяцев, боюсь, мне не пережить.

Он был прекрасен, и мне вдруг подумалось: возможно, для него имеет значение, что я не так привлекательна.