Олаф Бьорн Локнит - Сокровища небес

Снежно-белая терраса, зависшая над высоким каменистым обрывом. Внизу до самого горизонта расстилается Океан – вечный, неизменный, ритмично накатывающийся волнами прибоя на узкую полоску берега, усыпанную пестрой галькой и ракушками.

Идеально круглую террасу обегают колонны – розоватый мрамор, в глубинах которого, если приглядеться, мелькают крохотные огоньки.

Колонны соединены в огромное кольцо фризом, по нему рассыпаны золотые звездочки. К террасе ведут выложенные разноцветными плитами дорожки, сходящиеся у порога в семицветье радуги.

В центре террасы – тяжеловесный овальный стол. Поблескивает мозаика, изображающая диковинный хоровод растений, животных и птиц, где голубка мирно соседствует с раздувшей капюшон коброй, а меж оливковых ветвей гоняются друг за другом пронырливая ласка и вальяжная кошка…

Это – Перекресток. Он не принадлежит никому. Это – место встреч и одиноких размышлений, заключений договоров и рассмотрений тяжб, судебный зал и пиршественная палата, где запрещено пускать в ход сталь и магию, нарушая тем извечную гармонию Перекрестка, плывущего по волнам Вечности, подобно упавшему в ручей лепестку.

Мозаика вспыхивает призрачно-золотистым огнем. Террасу наполняет мелодичный перезвон далеких колокольчиков, извещающих о том, что на Перекресток пожаловал гость. Да не один – человеческие фигуры одна за другой возникают на всех дорожках, оглядываются, перекликаются и решительно устремляются к распахнутой небу и Океану террасе. Они входят, приветствуемые трепетной мелодией, и в соответствии с числом визитеров вокруг стола один за другим начинают возникать кресла.

Неизменным всегда пребывает только седалище главы собрания – золотой трон с подлокотниками в виде лошадиных голов и спинкой, украшенной изображением солнечного диска. Остальные добавляются по мере надобности. Сегодня их шесть, ибо один из пришедших не занимает места за столом. Он садится на пороге, равнодушно созерцая далекий горизонт и непрерывно вертя в руках браслет из черных агатовых бусин.

Жители Шадизара без малейшего колебания признают в одиночке взломщика Аластора Кайлиени. Единственное отличие – здесь, на Перекрестке, Аластор носит небрежно наброшенный на одно плечо плащ серо-серебристого цвета, и в его черных кудрях мерцает тонкий золотой обруч с прозрачно-холодной каплей посредине.

Горожане узнали бы и прочих гостей. Надменный зингарец в черном и алом, с глазами готовой атаковать змеи – Кебрадо, граф Ларгоньо. Закутанный в потрепанный плащ и скрывающий лицо под слоями пожелтевшей ткани Леук. Стройная рыжеволосая женщина, еле сдерживающая гнев – Кэто Сувейба. Хмурый туранский кочевник – Джерхалиддин Раввани Ар-Гийяд. Месьор Эпиналь, старик с желчным выражением лица и странно изогнувшейся спиной. Величественная блондинка Клелия Кассиана диа Лаурин, старательно прячущая тревогу.

Единственный, кто не появлялся на пыльных улицах Шадизара в нынешнее суматошное лето – предводитель столь необычного сообщества, крупный светловолосый мужчина лет сорока, с необычно яркими голубыми глазами, сейчас выглядящий чуть недоумевающим, однако до кончиков ногтей уверенным в себе и в том, что и на сей раз ему удастся принять верное решение. А это ой как нелегко, учитывая темперамент собравшихся и их застарелую неприязнь друг к другу…

Сидевший во главе стола человек еще раз оглядел своих не склонных к миролюбию и разумным поступкам собратьев и заговорил. Голос его напоминал гулкие раскаты бронзового гонга, устанавливаемого на вершинах больших митрианских храмов:

– Рад снова видеть вас здесь, на Перекрестке Всех Дорог. Каждый из вас в свое время обратился ко мне, изъявив желание провести общую встречу, дабы высказать обвинения одному из нашего круга. Сегодня такая возможность вам предоставлена. Прошу, однако же, не забывать о правилах приличия и о том, что наша цель – установить истину. Кто желает первым поднять свой голос? Досточтимый Кебрадо?

– Это переходит всяческие границы! – загремел благородный дон, у коего не хватило терпения выждать до конца чинной речи главы собрания. – Аммарт, с меня довольно! Или этот мерзавец получит по заслугам, или – уж не гневайся! – я разберусь с ним сам! Он обокрал всех нас – и это полбеды! Признаю, я сам предпринимал шаги, считающиеся не слишком-то достойными. Но прибегнуть к такой низости! К такой подлости! Прервать мое существование и, вдобавок, каким способом!

– Каким же? – утончил несколько удивленный подобной горячностью предводитель, носивший имя – или, скорее, прозвище – Аммарт, «Справедливый».

– Он устроил так, что я стал жертвой для моего высокого покровителя! – срывающимся голосом выкрикнул Кебрадо. – Жертвой! Меня – принести в жертву!

Клелия еле слышно фыркнула, прикрыв рот ладонью.

– Нечему смеяться, достопочтеннейшая Клелия! – зингарец уловил ее смешок. – Полагаешь, это чрезвычайно приятно?

– Полагаю, что нет, – любезно откликнулась Клелия. – Как отнесся к столь необычному блюду покровитель? У него, случаем, не стряслось расслабления желудка или еще какой напасти?

– Аммарт! – взвыл уязвленный до глубины души Кебрадо.

– Клелия, уймись, – попросил глава собрания. – Прибереги свои шпильки для иного случая. Кебрадо, ты желаешь еще что-то добавить?

– Он стянул Корону, – устало произнес зингарец. – Пусть не отнекивается – я сам видел ее у него в руках.

– Аластор? – воззвал предводитель. – Тебе есть что сказать в оправдание или объяснить свои поступки?

Ответом послужило молчание и легкое потрескивание стукающихся агатовых шариков.

– Он украл мой флакон, причем украл дважды! – завизжала разъяренная Кэто, не дожидаясь разрешения говорить. – По его милости я… я… я облысела и пошла чешуей! Я была вынуждена отсиживаться в каком-то захудалом борделе! Аммарт, очень прошу – сотри этот паршивый городишко с лица земли! Никто не заметит, а нам только спасибо скажут!

– Жаль, что я этого не видел, – пробормотал Кебрадо, на коего весть о неприятностях давней знакомой подействовала, словно глоток холодной воды в жару.

– Он осквернил благословенное место и возвел на меня обвинение в краже священного символа! – несмазанным колесом заскрипел Эпиналь, в силу таинственных причин по-прежнему не могущий разогнуться. – Я – и похищение чужой собственности! Должно быть, мы лишились разума, когда допустили этого проходимца в наше общество! По его милости меня прикончила толпа калек! Калек, заметьте! Горбатых, сухоногих, вонючих, омерзительных нищебродов!

– О, как тебе идет мученический венец! – закатив глаза, пропела мигом развеселившаяся Кэто. – Где же твое милосердие и сострадание к слабым мира сего? Они, должно быть, били тебя клюками и деревянными ногами? А ты героически сопротивлялся, укусив престарелую тетушку за тощую задницу?