Кристина Тэ - Моя темная королева

– Что?

– Поиски, – повторяет он и делает шаг ко мне, предварительно ударив по расколотому полу перед собой кривой палкой. – Ведун сказал, пришлет ведьму мне в помощь, и ты явилась. Надо управиться здесь побыстрее, я и без того ждал слишком долго.

Прелестно.

Я бесшумно выдыхаю и на миг прикрываю глаза. Толком еще ничего не ясно, но обо мне этот чокнутый слепец точно ничего не знает. Судя по всему, его сюда привело предсказание очередного шарлатана, которых – твоими стараниями – за последние годы развелось по семи королевствам как мошкары. И мне не стоит оглядываться и переживать, что вот-вот появится настоящая, посланная ведуном ведьма.

Не появится. Ни теперь, ни через неделю, ни через год. Скорее уж олвитанец и впрямь высидит яйцо.

Другой вопрос: зачем ему вообще понадобилась помощь чародейки?

Я окидываю его свежим взглядом, стараясь отринуть все еще тлеющий в сердце страх и впечатления от предыдущей встречи. Это совсем другой человек. Он слеп, навеки погружен во мрак, но не испуган. Потрепан дорогой и жизнью на развалинах дворца, но грязь и усталость не в силах скрыть горделивую осанку и повадки воина. Уверена, кинься я сейчас на него, уже на первом шаге буду сбита наземь неказистой палкой.

А еще одежда… выжженная солнцем и изъеденная морозами, латаная-перелатаная, но такие ткани я видела только в детстве, когда пряталась от тебя в сундуке с матушкиными дворцовыми нарядами.

– Твоя рубашка порвется при первом же ветерке, – невпопад говорю я, и олвитанец непроизвольно проводит рукой по груди, теребит шнуровку когда-то яркого и роскошного жилета.

– Зато я знаю, как она выглядит, – отвечает он ровно.

А я понимаю, что по возрасту этих тряпок можно определить день, когда олвитанец ослеп.

– Поиски, – резко напоминает он, не позволяя мне развить мысль. – Времени почти не осталось.

– Боюсь, тебе придется подсказать, что и как я должна найти.

Второй раз за день меня принимают за другого, и второй раз я даже не пытаюсь отрицать. Не вру, но игру поддерживаю. А ведь когда-то даже намек на подобное лукавство отзывался жжением в висках, а уж от откровенной лжи я и вовсе полыхала факелом.

Ты любила эти моменты. Подталкивала меня к ним. И с любопытством безумного ученого наблюдала за моей агонией.

Я по-прежнему жду болезненной отдачи за всякий шаг, направленный против сущности пастыря, но с каждой минутой безнаказанности эта вероятная боль все меньше меня страшит. Наверное, тебя бы разочаровала сегодняшняя я.

Я очень надеюсь, что она тебя разочарует.

Олвитанец молчит слишком долго и как-то слишком сосредоточенно. Затем что-то бормочет себе под нос, трет лоб и наконец произносит:

– Ирманский король знал, как убить эту тварь. Он что-то приготовил. Иначе с чего ей разносить этот дворец по камешку? И оно здесь, я знаю, оно все еще здесь. А как ты его отыщешь – это уже твои ведьмовские штучки. – Он усмехается, широко, надменно. – Оплата будет щедрой, не волнуйся.

Я и не волнуюсь. Точнее, не волновалась, пока он не заговорил. Теперь же с трудом сдерживаю рвущийся наружу поистине ведьмовской хохот.

Разве могло быть иначе? Разве мог слепой олвитанец явиться сюда с отличной от моей целью?

Ты ведь всегда умела заводить друзей.

– Я думала, если ваш Король очнется от чар супруги, то поднимет против нее целое войско, а не одного несчастного рыцаря, поеденного молью.

Я говорю медленно, осторожно, чтобы ни одна капля неуместного веселья не выплеснулась наружу. Впрочем, как и иные чувства – их сейчас во мне с избытком.

– Отныне он и ваш Король тоже, – все с той же усмешкой отвечает олвитанец.

– И все же… боюсь, Королева уже иссушила его рассудок, и смерть ее оставит что Олвитан, что Ирманию в руках безумца. Или вообще без всякой крепкой руки.

Понятия не имею, что за бес в меня вселился и зачем я подогреваю этот спор, но остановиться не могу. Та никчемная толика тьмы, что позволяет мне нарушать заветы света и неизменно искажает любые чары, сейчас словно быстрее бежит по венам и захватывает власть над разумом.

Зато в образ ведьмы эта болтовня вписывается как нельзя лучше.

– Это вряд ли, – уверенно говорит олвитанец, и улыбка его становится шире, но при этом холоднее. – Редкий трон остается пустым надолго.

Мы оба смотрим на пустое место, где совсем недавно сверкал драгоценными камнями иллюзорный трон. Трон, оставшийся ничьим, хотя мог быть твоим.

Мне на плечо, гулко ухнув, усаживается Кайо – похоже, ему надоело наблюдать за столь увлекательной беседой со стороны. Я и сама едва не ухаю: плотный плащ и рубаха, конечно, защищают кожу от его когтей, но весит моя тьма немало.

– Значит, ты радеешь за благополучие наследника, – делаю я вывод. – Младший брат Короля послал на битву с чудовищем слепого рыцаря.

– Младший брат Короля никого не посылал, – пожимает плечами олвитанец, и я уже открываю рот, чтобы сказать какую-нибудь глупость о самоотверженности и инициативе, но тут же его захлопываю.

«Еще совсем недавно правил Олвитаном вредный старик, и было у него два сына. В старшем король души не чаял, воспитывал его по своему образу и подобию, учил всему, что знал сам, да против врагов своих извечных настраивал. А младший принц, запасной, бегал за братцем хвостиком, стремясь поймать хоть отголосок отцовского благоволения. И когда старик умер, а старший из сыновей взошел на трон, младший так и остался при нем неотлучной тенью. С тех пор куда бы ни отправился новый Король – принц стоит за правым его плечом».

Полагаю, спасать девиц из башен братья тоже привыкли вместе. И убивать ведьм.

– Вы крайне отважны, ваше высочество.

Кайо – единственное, чему ты всегда завидовала. Много лет назад, когда он только выпорхнул из моей груди, ты вскрыла свою в поисках такого же.

Вскрыла заговоренным матушкиным ножом, потому никакие чары не помогли убрать шрам.

С тех пор ты носишь на теле вечное напоминание о моем крошечном превосходстве. С тех пор ты больше не скрываешь своей ненависти.

В самом начале этого пути я слабо представляла, что предстоит совершить, чем пожертвовать и на что решиться. Я плыла по течению, прислушиваясь, приглядываясь и запоминая. И стараясь не думать о конечной цели миссии, которую сама на себя возложила.

Но только теперь я понимаю, что то была лишь присказка, а путь мой, несмотря на стертые сапогами ноги и запыленный плащ, еще даже не начался.

Однако скоро начнется. Очень скоро.