Надежда Ожигина - Скрижали о Четырех. Руда. Падение

Истерро с улыбкой оторвался от книги:

– Спасибо и на этом! – монах склонился в шутливом полупоклоне. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули, друг мой.

– Неплохо, – согласился Эрей, отвечая намеком на улыбку.

– Вы странный человек, советник, – снова улыбнулся монах. – Скажи вы сразу, что устали и мечтаете нырнуть в Океан, разве я посмел бы вам помешать?

– Я не человек, – покачал головой Эрей Темный. – Я маг. Маг Камней. Рискнете попробовать?

Истерро осторожно взял чашу, долго принюхивался, потом глотнул, самую малость, каплю на язык, как если бы опробовал отраву с расчетом тотчас вычислить противоядие. Эрей вернулся в кресло и пригубил свою долю «ядовитого» настоя, не скрывая насмешки. Глас Рудознатца вспыхнул стыдливым румянцем, сделал отчаянный глоток и замер, прислушиваясь к ощущениям. Просмаковал и убежденно заявил:

– Недурно, возьми черти всех грешников мира! Вы обязательно напишите мне рецепт!

– Беседа двух домохозяек, – прокомментировал маг, сочась иронией.

– И то верно, – согласился монах, отставляя чашу и скрещивая руки над фолиантом в непроизвольном защитном жесте. – Прав отец Свальд: вы очень не любите Братство. Почему? Ведь вы образованный маг, вполне способны оценить и наши способы помощи миру, и наши ученые диспуты, рождающие истину.

– Я не способен, – отрекся от комплимента Эрей. – От разговоров я теряю Силы. Порой быстрее, чем от боевого заклятья.

– Допускаю, что это не аллегория. Вы темный витязь, солдат Княжеской армии. И Тени, и солдатам не свойственно забивать голову учеными словами. Но все же это не ответ. И дело не в давней вражде между Светом и Тьмой, живущей доныне в замкнутом круге разделившихся некогда магов, нет, через эту ступень вы перепрыгнули легко, не принимая всерьез. Ваша человеческая память позволяет разделить общий случай и частные исключения. Со многими из нас по отдельности вы общаетесь с оттенком удовольствия. Возможно, ответ лежит в вашем прошлом: вам нанесли обиду и именно светлые маги стали ее источником.

– Вы уверены, что я хочу вам отвечать? – с долей интереса спросил Эрей.

– Нет, – грустно вздохнул Истерро. – Скорее я убежден в обратном, но попытаться стоило для пользы дела.

– Вы уверены, что хотите меня исповедовать? – снова спросил Эрей.

– Только если вы сами решитесь исповедаться, друг мой. Но клянусь: отныне не разглашу полученное знание, не сделаю его достоянием Братства, клянусь вам, простите меня, если сможете, верьте мне, я наделал много ошибок…

В глазах Эрея стыло равнодушие; оно занимало зрачки, как сдавшуюся крепость, пробираясь до самого дна тихих омутов, полных чертей и подводных коряг, оно выплескивалось вместе с Тьмой за пределы радужки, жадно заполняя глазницы, и не было в этой бездонной Тьме места для веры. Но где-то под ледяным равнодушием гудела, просыпалась, нарастала боль. Давняя, человеческая. Искала выхода скопившимся гноем.

– Ваше Братство – балаган, – горько заметил маг. – Это и есть причина. Я не люблю шутов. Что до прошлого… Что вы знаете обо мне, Истерро?

Светлый задумался, сморщив лоб и даже не вспомнив об угрозе мимических морщин в столь раннем возрасте.

– Не так уж много, – честно признался он, – хотя два года назад я наводил справки и искал ваши корни. Из любопытства. Если хотите, от избытка восхищения, настолько поразила меня боевая магия в вашем исполнении. Вы сирота, воспитывались дедом. Были женаты, дали имя приемному сыну. Потом ваша жена умерла во время эпидемии чумы, но сын стараниями Братства выжил, вы не можете поставить нам в вину…

– Не ставлю. Я благодарен. Поэтому общаюсь с вами. Со Свальдом. Терплю Ерэма, остальных. Только поэтому.

Истерро обиженно заерзал, изо всех Сил стараясь не придать значения словам, а отточенный в диспутах разум продолжал работать, искать слабину в доводах мнимого оппонента. Разум подсказал, что оплошность, некогда допущенная Братством, столь велика, что эту вину не смыть даже лучшими духовными порывами, не очиститься, не искупить. И все-таки ответ подсказал не рассудок, сердце, сумевшее впитать чужую боль:

– Из-за Братства вы остались сиротой, пожалуй, эта версия все объясняет.

– Пожалуй, – кратко согласился Эрей и спокойно долил остывший чай в чашу монаха, похожую на кубок, увитый драконьими хвостами. – На этом мы и остановимся.

– Как вам угодно! – Истерро снова склонился в поклоне; он выглядел забавно, на диване, укрытый пледом, согнувшийся в три погибели над фолиантом. Жест был смешным и оттого лишенным балаганщины, жест был искренним, а искренность маг ценил высоко. Светлый немного подумал и, видимо, придя к неутешительным выводам, резко решил сменить тему:

– Раз уж мы заговорили о событиях двухлетней давности…

– Вы заговорили, – педантично уточнил Эрей.

– Раз уж я заговорил о событиях двухлетней давности, – без тени смущения поправился монах, – позвольте спросить: вы нашли мерзавца, наславшего проклятье на государыню?

Эрей хорошо подумал, прежде чем ответить на бесхитростный вопрос Истерро. Но ответил:

– И да, и нет. Есть подозреваемый, к нему тянутся ниточки улик, но уверенности нет, а потому закрутить проклятье на него я не вправе.

– Вы можете вернуть ему проклятье? – почему-то не поверил Истерро.

– Любой магический удар можно вернуть сторицей, – дернул плечом Эрей. – Хватило бы Силы. Мне хватит.

Улыбка мага вышла жестокой.

– Вы вернете ему страшный дар. Или ей? Кем бы ни был проклявший, он… – Монах задумчиво потер кисти рук, посильнее закутался в плед, дрожа, словно в сильном ознобе. – Знаете, я ведь тоже не сидел сложа руки, я уловил общую ауру порчи и последовательно разложил ее на спектры влияния.

Эрей глянул с интересом. В некоторых аспектах методы светлой и темной магии сходились настолько плотно, что невозможно было отличить одну от другой. Порча, сглаз были постоянным предметом столкновения интересов, одной из немногих сфер, в которых Тень стремилась вмешаться во внутреннюю природу мира, не ограничиваясь предназначенными ей внешними границами. Проще говоря, порчу наводили, как правило, люди, Тень ее усиливала или ослабляла, Свет методично снимал.

– Я знаю, – тряхнул завитыми кудрями Истерро, – вам не по Силам уловить саму нить проклятия, вы просто блокируете его, берете во внешнее кольцо, используя мощь Стихий. Но я все же объясню вам суть, друг мой, ведь и вы, и незнакомая мне лично дочь нашего звездочета приняли на себя часть этой порченой судьбы. Так вот, проклятье оказалось довольно Сильно, неожиданно Сильно, но примитивно по сути. Ерэм проделал ту же работу чуть раньше и сделал выводы, недостойные светлого лекаря. Вкратце, спектр порчи сведен к простому действию: ребенок, которого носит государыня, ее убьет. До родов, вызвав воспаление внутренних органов или общую слабость организма, съедая собственную мать, выпивая ее энергию. Во время родов, как это часто бывает и в более простых ситуациях. Если этого не случится, в чем я почти убежден, проклятье настигнет после рождения сына. Ребенку суждено убить свою мать; самое дорогое, желанное существо убьет несчастную Рандиру, и от этого ей не заслониться.