Натали О`Найт - Зеркало грядущего

Где-то впереди за поворотом послышались шаги. Медленные, неспешные, чуть шаркающие. Валерий замер, вжимаясь в стену. Онемевшая рука нашла рукоять меча, – но в то же время он с болезненной отчетливостью сознавал, что не сумеет им воспользоваться. Все повторялось, как в Хауране. Слабость. Бессилие. Страх. Он зажмурился, в надежде, что это безумие пройдет… Как вдруг участливый голос послышался у него над ухом, и он вздрогнул от неожиданности.

– Месьор, что с вами? Вам нездоровится? Усилием воли принц заставил себя открыть глаза.

Внезапно он осознал, до чего унизительное, нелепое зрелище представляет собой сейчас – здоровый крепкий мужчина, вооруженный боец, сжавшийся в комок, точно мальчишка, испугавшийся грозы. Он постарался выпрямиться и ответил как можно тверже:

– Нет, со мной все в порядке, благодарю вас. Слепой неконтролируемый ужас его внезапно прошел, отпустил, точно приступ лихорадки, и, как после приступа, Валерий ощутил во всем теле дрожащую слабость и облегчение. Однако теперь он вполне в состоянии был взять себя в руки.

Он окинул взглядом подошедшего. Он ни разу прежде не видел этого человека в доме барона, и это удивило его, поскольку, если судить по одежде, перед ним явно был не слуга и не стражник, но человек более высокого положения. На нем была легкая шерстяная туника и короткий синий плащ, однако без гербов и родовых знаков. Осанка и надменная посадка головы также говорили о том, что перед Валерием не простой челядинец, но, в то же время, у него не было никакого оружия, – даже обычного кинжала, – и это сбивало с толку.

Незнакомец стоял перед ним неподвижно, не сводя с лица принца напряженного взгляда, и под тяжестью его Валерий вдруг ощутил себя неуютно. Этот человек буквально впился в него глазами, и странное, почти болезненное сосредоточение в его взоре показалось принцу неестественным и пугающим. Невольно он отступил на шаг, стремясь разорвать слишком близкий контакт, и произнес с деланной небрежностью, явственно ощущая, однако, что не в силах полностью скрыть свою неловкость:

– Боюсь, не имею чести быть знакомым с вами… Я Валерий, принц Шамарский… – Он сделал паузу и чуть заметно склонил голову, ожидая, чтобы его неведомый собеседник также назвал себя, однако тот медлил, и взгляд его по-прежнему был устремлен на принца, ничуть не утратив своей лихорадочной пристальности.

Наконец он точно встряхнулся, неуверенная улыбка заиграла на бледных губах, и он произнес медленно, с легким северным акцентом, который Валерий заметил лишь сейчас:

– Прошу прощения, Ваше Высочество, я немного растерялся! Никогда еще судьба не дарила мне счастье вот так запросто стоять рядом с настоящим принцем! Сам я уроженец Немедии. Мое имя Ораст. Я… – Он неожиданно замялся, словно не зная, как точнее определить свое положение в доме барона. – Я просто гостил здесь, но должно быть, скоро уеду.

– В самом деле? – Внезапно и совершенно неожиданно Валерий ощутил странную симпатию к этому худому, нескладному юноше. Возможно, причиной тому было чувство неловкости за свой нелепый давешний испуг, но ему захотелось как-то сгладить неблагоприятное впечатление, показать Орасту и, прежде всего, себе самому, что с ним и в самом деле все в порядке… – Не в Тарантию ли вы собираетесь? Если да – то мы могли бы поехать вместе.

Вопреки ожиданию, предложение это не вызвало особой радости у молодого человека. Он уставился на Валерия с откровенным испугом.

– Я? Вы предлагаете мне ехать с вами?

– Почему бы и нет? – Валерий недоуменно пожал плечами. Сам он не видел в своих словах ничего особенного, разве только то, что они вырвались у него почти против воли, непонятно зачем. – Если, конечно, вы уезжаете сегодня.

– О, нет! – На лице Ораста отразилось нескрываемое облегчение. И, словно вспомнив запоздало о вежливости, он поспешил добавить: – От всего сердца благодарен вам, Ваше Высочество! – Прозвучало это не слишком искренне… – Но я уеду лишь через несколько дней – и едва ли направлюсь в Тарантию.

– Жаль. – Голос Валерия прозвучал равнодушно, даже суховато. Он уже вполне овладел собой, и недавний прилив щедрости казался ему теперь почти столь же смехотворным, сколь и предыдущая паника. Право, так он скоро превратится в манерное, издерганное существо, наподобие всех этих придворных кукол… – В таком случае, не сочтите за труд, когда увидите кого-то из сыновей барона или моего кузена Нумедидеса, передать им, что мне пришлось срочно покинуть замок, и я весьма сожалею, что не смог проститься с ними и с Тиберием.

Бегство это теперь также казалось ему бессмысленным, и он недоумевал, что толкнуло его столь поспешно отправиться в путь, однако решение было принято, и отступать он не хотел. В самом деле, не бродить же по замку до вечера. Решил – надо ехать! Но мысленно он дал себе слово, что, когда свежий ветер развеет всю эту дурь в голове, он серьезно попытается разобраться, что творится с ним в последнее время. – Разумеется, при первой же возможности, я пришлю гонца с письмом из Тарантии, чтобы объяснить причины столь спешного отъезда…

Ораст сосредоточенно кивнул.

– Я исполню вашу просьбу, принц.

– Благодарю вас. – Валерий повернулся, чтобы идти, но оглянувшись внезапно, обнаружил, что юноша до сих пор не сдвинулся с места и смотрит ему вслед. Принц ощутил растущую досаду и раздражение. – Прощайте, Ораст! Надеюсь, мы еще встретимся! – бросил он неприязенно, отметив, как побледнел молодой человек при этих словах. О причинах сего странного испуга он мог лишь догадываться, однако почему-то это доставило ему удовольствие.

Но этот легкий налет хорошего настроения быстро растаял без следа, и всю дорогу в столицу принц был мрачен, словно грозовое облако.

К полудню он вернулся в Тарантию. И первая весть, что он услышал там, поразила его в самое сердце: Троцеро, граф Пуантенский, сражался на поединке с немедийским посланником и был им смертельно ранен.

Покинув покои барона, Нумедидес готов был немедленно пуститься в путь, ибо оставаться в доме барона хоть минутой долее было для него невыносимо, и, велев слуге, приставленному к нему Тиберием, собирать его вещи, принц решительным шагом направился вниз. Однако миновать малую трапезную, где уже накрыт был стол для раннего завтрака, оказалось свыше его сил. Негоже было пускаться в путь на голодный желудок; да и что могла решить небольшая задержка…

Втайне надеясь увидеть Релату, он отворил дверь в зал. Разочарование ожидало его, – похоже, он был единственным, спустившимся к завтраку в такую рань; впрочем, так было даже лучше. По его приказанию, лакеи наполнили тарелку дичью, ветчиной и паштетами, сыром и заливным, и, отламывая огромные куски хлеба от еще теплой буханки, Нумедидес принялся поглощать ароматную снедь, заливая ее густым сладким элем. Он ел торопливо и с жадностью, запихивая в рот все вперемешку, без разбора, не чувствуя вкуса пищи, – как ел всегда, когда был уверен, что никто, кроме слуг, не видит его. Только так он и мог получать удовольствие от еды…