Натали О`Найт - Время жалящих стрел

Не все среди преследователей были одинаково опасны. Иные, вроде тех жалких приживал, которых он не так давно выгнал прочь из своих покоев, едва ощутив приближение приступа, не представляли серьезной угрозы, – ничтожества, пожиратели падали, с ними он с легкостью мог совладать. Но другие… Других он страшился по-настоящему, мысли о них не давали ему покоя, отравляли дневные часы и делали сон прерывистым и исполненным кошмаров. Это их жаркое дыхание ощущал он во тьме, это их белые клыки готовы были впиться ему в горло. Пока ему удалось поразить лишь одного, разорить гнездо предательства… но сколько их еще оставалось!

Поднявшись и сделав несколько неуверенных шагов на ощупь, принц подошел к окну и осторожно отодвинул край шторы. Осенняя ночь опустилась быстро, – но во дворе замка уже зажгли факелы, и в неверном свете их вечерняя дворцовая суета челяди, стражников и редких вельмож, спешащих по своим делам, казалась исполненной тайны и скрытого смысла.

Внезапно цокот копыт и веселый смех огласили двор. Это выехали с конюшни, собираясь, должно быть, в город на ночную пирушку, несколько молодых придворных. Голоса их, беззаботные и дерзкие, далеко разносились в ночи. Принц слышал, как подшучивает, по своему извечному обычаю, граф Аскаланте над Феспием, слышал, что упомянуто было к чему-то имя Амальрика Торского – но хохот юнцов не позволил расслышать, о чем шла речь. С ними был Просперо, молодой приятель пуантенского графа, и еще кто-то, кого Нумедидес по голосу не узнал.

Нумедидес откинулся на подушки, в ярости стискивая зубы. Он ненавидел этих хлыщей, что еще недавно теснились у него в гостиной, щедро расточая лесть и хвалы принцу, а, лишь покинув его, мгновенно позабыли все клятвы верности и готовы были с тем же рвением перемывать ему кости. И ему не нужно было слышать этого своими ушами, чтобы знать – стоит им выехать из дворца, и они примутся злословить о нем. О нем! Их будущем повелителе! Принц готов был придушить их собственными руками!

Они, снаружи, продолжали болтать и смеяться.

Нумедидес отшвырнул пустой кубок и зажал руками уши. Голоса придворных сделались ему невыносимы, они кинжалами резали уши, вонзаясь в самый мозг его.

Он заскрежетал зубами от боли, не зная, что сделать, чтобы проклятые насмешники наконец замолкли… но почему-то не находя в себе сил открыть окно и крикнуть им, чтобы они убирались прочь. Он ненавидел их – все сильнее, с каждым доносившимся звуком!

Но вот, наконец, отстучали и затихли копыта лошадей, тьма поглотила хохот и возгласы, и Нумедидес остался наедине с бутылкой вина и спасительной тишиной. Лишь приглушенные шаги да далекая перебранка стражников нарушали ее – но то были шумы ночи, приглушенные, бессмысленные, и он расслабился понемногу, ощущая, как, точно вода в песок, уходит напряжение и боль, и возвращается способность мыслить здраво.

Ненависть, однако, не ушла никуда и осталась при нем, точно преданный пес, нетерпеливо рыча и показывая клыки. Усилием воли он усмирил ее.

Время крови еще придет!

Нумедидес пальцами потер ноющие виски. Валерий, подумалось ему вдруг. Интересно, почему его кузена не было с этими ублюдками? Где он, этот убийца, в какой черной дыре прячется сейчас, вынашивая свои гнусные замыслы? Тревога вдруг пронзила его ледяным клинком. Валерий – он готовит погибель им всем! Необходимо опередить его, остановить! И только он, Нумедидес, способен на это.

Он один понимает, насколько, на самом деле, опасен шамарский выкормыш. Остальные ослеплены, околдованы им… даже Вилер. Они не в состоянии осознать, что за угрозу несет им этот вестник черного востока, носитель кровавого хаоса, прислужник темных сил, алчущих человеческой крови! Он готовится повергнуть их в пучины мрака и отчаяния, уничтожить все живое, погасить свет вечный, сияющий в Валузии, – и только Нумедидесу под силу встать у него на пути. Один, подобно героям древности, он остановит дракона и очистит мир от скверны!

Он думал о том, как уничтожит Валерия. Все было готово для этого, – и ловушка приведена уже в действие. Еще несколько дней, и стальные зубья ее сомкнутся, отправив это дьявольское отродье в преисподнюю. Лишь тогда Нумедидес сможет вздохнуть спокойно.

Однако Валерий, он знал, был лишь главной – но отнюдь не единственной – преградой. Боги указали ему путь, ведущий к славе и могуществу… но тяжесть его казалась порой устрашающей. И при мысли о том, что ждало его впереди, сердце Нумедидеса сжималось испуганно.

Страх, однако же, не сковывал его, ибо в душе Нумедидеса не было сомнений в том, что боги на его стороне. Они были ему надежными союзниками, и он с благодарностью принимал их помощь, не слишком даже тревожась тем, что не в силах пока принести на их древние, забытые людьми алтари положенную жертву. Они подождут – пока не будет очищена земля и опрокинуты святилища лживого Митры, проклятого и ненавистного. Тогда его боги будут вознаграждены как подобает, – до тех же пор им надлежало действовать в тайне!

Поудобнее устроившись на мягком ложе и прикрыв глаза, Нумедидес принялся размышлять. План – подсказанный его божественными покровителями, – был безупречен, и от принца требовалось теперь лишь время от времени придавать ему легчайший толчок, чтобы приходили в движение огромные жернова. Он довольно вздохнул, вновь натягивая на себя покрывало, ибо становилось прохладно. Итак, решено. Валерию суждено оказаться первой жертвой. И расправа над наследником станет последним делом короля Вилера в сей юдоли скорби – а затем он и сам последует за племянником.

Нумедидес усмехнулся, предвкушая то, что предстоит ему завтра. Накануне он почти убедил короля, что суд над Валерием должен состояться как можно скорее, – якобы для того, чтобы пресечь на корню позорные слухи… которые усиленно разносили тем временем по столице собственные слуги принца. А таинственное убийство сына Тиберия лишь подлило масла в огонь. Разумеется, напрямую обвинить Валерия никто не решался, но Нумедидес видел, что намеки, брошенные им невзначай в разговоре то с одним, то с другим из придворных, подобно семенам, павшим на добрую почву, дали обильные всходы. Скоро во дворце не останется никого, кто еще верил бы в невиновность шамарца. Вилер, правда, еще колебался, – но принц не сомневался, что сумеет вырвать у него согласие. Нумедидес уверился в своей власти над правителем, когда убеждал дядю позволить ему, в обход указа, нанять собственный отряд воинов. Вилер согласился на удивление быстро, не имея силы противостоять напору племянника, и теперь, подумал принц с довольной усмешкой, ему незачем больше таиться. С завтрашнего дня Конан-киммериец и его наемники смогут занять при нем подобающее место. Тем более, что скоро им вновь найдется работа.