Екатерина Мекачима - За девятое небо

– Я согласен с военным советником, – громко проговорил хан Мюрид – высокий тщедушный муж с жиденькой бородкой. – Если мы не укрепим свои силы, мы можем не удержать с таким трудом захваченные земли. Ксаи должны не только воспевать огонь, что позволит нам пережить суровые холода этих мест, но и помочь своему народу, пленив Птиц Духа северян.

– А не повлечёт ли подобное гнев великого Тенгри? – засомневался хан Бердебекк – приземистый и полноватый человек средних лет.

– Пока мы ведём беседы, Хизр сдерживает врага, – рыкнул великий хан Абдай. – Я принял решение, ответ за которое будет на моей Птице Духа. Клянусь перед великим Тенгри. – Хан перевёл грозный взгляд на хороксая Чакре. – Собери ксаев. Плените Птиц Духа тех мужей севера, кто могут держать меч. И отправьте их к Хизру вместе с колосаями.

Хороксай Чакре хотел было возразить, но Абдай, грозно подняв руку, не позволил:

– Ослушаешься – снесу голову. И возьму этот грех на свою душу тоже, – прорычал Абдай, и Чакре поклонился великому хану.

– Я исполню ваше веление, великий хан, – сказал он. – Да поможет нам Тенгри в этой войне.

– Войско к Хизру поведёшь ты, Тевур, – великий хан обратился к брату. – Я с частью сил останусь в крепости – уверен, Север пришлёт ещё войск, дабы отбить Утлуг.

– Мы одержим победу, – заверил Тевур. – Никто не посмеет перейти границы Нового Каганата.

– Да будет так, – грозно заключил Абдай.

Иссиня-чёрный бархат неба украшали алмазы звёзд. В безветренной тиши застыл лютый холод, исходивший из пустых очей умертвия, стоящего на мосту, сложенном из осколков Мёртвого Града, что парили над зевом бездонного Колодца, от которого паутиной протянулись по льду чёрные трещины.

Цепи на костяных руках Кощея звенели, ударяясь об осколки скорлупы Слов птиц Мора, что блестели на подоле истлевших лохмотьев Драгослава.

Злата, не отводя взора от мёртвого, медленно поднялась. Царевна с трудом держалась на ногах – её знобило от страха и холода.

Бронимир поднялся следом.

– Ты привыкнешь ко мне такому, дочка, – повторил Кощей – его голос сухим рокотом отзывался в груди. – И наша месть будет велика!

Злата не могла вымолвить и слова – она с замиранием сердца взирала на мертвеца. От взгляда Драгослава стыла кровь, в пустых очах умертвия была лишь тьма – первозданная, пустая, испепеляющая… Это не её отец… Великая Свагора, кто же перед ней?

Злата невольно шагнула назад, продолжая полными ужаса глазами смотреть на мёртвого, что стоял на мосту из осколков ледяных теремов, паривших над пропастью Колодца. Кощей повёл ладонью, и ледяные осколки, следуя его велению, сложились перед ним в лестницу. Взмахнул костяными руками, и останки массивных цепей, свисавшие с его запястий, рассыпались в прах, как и осколки скорлупы Слов птиц Мора, что неприятно блестели на чёрном одеянии. Освободившись, Бессмертный медленно спустился по лестнице, и, когда он ступил на покрытую вечным льдом землю, ждущее его войско невольно отпрянуло.

Миодраг, взирая на Драгослава, молился и Полозу, и Сварогу. Чернек, как и Гудислав, не мог пошевелиться.

– Славные преданные мне воины! – пророкотал Кощей, раскрыв в приветствии руки. – Вам не стоит меня бояться! – Бессмертный подошёл ещё ближе к людям. – Вы освободили меня. – Кощей положил на сердце руку – обтянутые пожелтевшей кожей белые кости – и поклонился. – И за то вам будет великая награда! – гордо расправил острые плечи. – Весь Свет будет у наших ног!

Но люди продолжали затравленно смотреть на Драгослава. Даже Злата не проронила и слова. Кто-то из витязей пятился назад.

– Видимо, мой вид вас слишком пугает, – усмехнулся Бессмертный и, переведя взор на белую, как снег, Злату, что невольно жалась к Бронимиру, проговорил: – А ты, дочь моя? Неужели твоё сердце волхвы не чует родную кровь? – Кощей медленно пошёл к Злате, которая, заставив себя отойти от Бронимира, старалась смотреть на отца без страха. Но даже Полоз в тереме Бронимира испугал её не так.

– Ваш облик, отец, слишком… иной, – просипела царевна. Злата не решилась сказать Кощею о том, что она не чувствует в нём духа отца. Эта мысль пугала царевну не меньше, чем сам Кощей, а может, даже и больше.

Кощей остановился напротив Златы, и она ощутила неистовый холод, исходящий от умертвия.

– Ну же, дочь, обними отца, – оскалился Бессмертный, и Злата вздрогнула. – Неужто в твоём сердце так много страха? – Драгослав наклонил голову набок.

– В сердце Златы страха куда меньше, чем в сердцах каждого из нас, – с поклоном ответил Бронимир, и Кощей хмуро взглянул на него.

– Когда я обращаюсь к дочери, отвечать должна она, а не ты, смертный, – гневно прохрипел Кощей, и Злата вздрогнула, когда он вновь повернулся к ней. – Так ты поприветствуешь своего отца? Я думал, ты рада меня видеть.

– Р-рада, – робко кивнула Злата и, сделав нерешительный шаг к Кощею, замерла. Она не могла даже протянуть Драгославу руки, не то что обнять. Неповоротливый ком страха, смешанный с опустошающим разочарованием и сожалением встал у горла. Злата старательно гнала прочь мысли, пытаясь увидеть в глазах Кощея отца, но волхвовское чутьё подсказывало, что…

– Ничего-ничего, – разочарованно покачал головой Кощей, – всему своё время. – Он положил на плечо Злате руку, и царевна с трудом сдержалась, чтобы не отпрянуть от обжигающего холода, сковавшего всё тело. Кощей, учуяв настроение царевны, криво улыбнулся и, убрав руку, отошёл.

– Миодраг, ты по-прежнему предан мне. – Драгослав подошёл к волхву, что смотрел на него почти таким же взором, как и Злата.

Миодраг, спохватившись, тут же поклонился.

– И ты боишься… – разочаровался Бессмертный. – Верные слуги мои! – Кощей окинул взглядом людей. – Неужели вы ожидали увидеть доброго молодца? – усмехнулся Драгослав так, будто треснул лёд. – И неужели страх перед моим внешним видом лишил вас разума?

– Прошу прощения, великий царь, – положил руку на сердце Миодраг.

– Ох, видимо, не настолько крепки ваши души, чтобы видеть моё истинное обличье. Придётся волхвовать, дабы общее дело продолжать. И чтобы дочь моя наконец-то приняла меня. – Драгослав бросил укоризненный взгляд на Злату, отошёл назад и, раскрыв руки, зашептал.

Вторя леденящему шёпоту, с костяных пальцев Кощея сорвался чёрный дым и окружил его. В дыме, следуя велениям Слов Бессмертного, рождались неясные призраки, что, превращаясь в искусные узоры, плотнее и плотнее окружали Драгослава, пока не скрыли его от глаз. Далёкий крик Ворона разрушил ворожбу, плотный мрак рассеялся, и перед людьми предстал Кощей: в чёрно-серебряном царском платье и плаще цвета ночи; длинные чёрные волосы обрамляли молодое смертельно бледное лицо.