Диана Хант - Сестра ветра

– Смогу, наверно, – ответила Аэлло, пожимая плечами. Мокрая ткань платья натянулась, прилипая к спине, по коже побежали противные мурашки.

– Ну, вот и славно! – воскликнул мужчина и потер ладони одна о другую.

Аэлло возмущенно захлопала ресницами. Приличные гарпии такого жеста знать не знают.

– С меня ножи!

Человек продолжал радоваться, не замечая перемены на лице Аэлло.

– И честная оплата!

Аэлло только хмыкнула.

– Пойдем тогда, – сказал он, и махнул головой в сторону. – Завтра на рассвете выезжаем.

Караван бродячего зверинца Марина Салье состоит из трех длинных телег. Первая, тяжело поскрипывая колесами, везет самого Марина, на нее же взгромоздилась толстая крикливая женщина с красным лицом.

Салье любовно зовет супругу «мои семь фунтов счастья».

В перерывах между грозным женским контральто и дребезжащим сопрано самого Салье с повозки доносятся звуки шумной возни, капризные детские возгласы, звонкие, мелодичные шлепки и оплеухи. Вместе с супружеской четой едут отпрыски: три рыжих крикуна с красными, как у матушки, щеками. Родители зовут их Марен, Маран, и Марон. Аэлло постоянно путает, кто из них кто, и запомнить не старается.

Тянут каждую повозку по два пегих тяжеловоза с толстыми тупыми мордами. Бочкообразные и неторопливые, с мощными, но короткими ногами и длинными гривами. Шерстяные манжеты скрывают копыта.

Аэлло уже знает, что это все кони, мерины. Знает, и в чем их отличие от жеребцов. И что жеребец этой породы никогда под седлом не пойдет, нрав не тот, потому как выводился кочевниками как боевая лошадь. А пока первой травы не попробует, по весне которая всходит, он еще и не вполне мерин. То есть мерин, конечно, да помнит кое-что, так что глаз да глаз за ним…

Все это и многое другое Аэлло узнала от старого, с седыми висячими усами, охранника.

Он постоянно прикладывается к широкой фляжке, расписанной длиннохвостыми птицами, вытирает тыльной стороной ладони губы, и говорит без умолку. На лице наемника весело и лукаво горят голубые глаза. В третью повозку гарпия перебралась после первой же стоянки, спасибо противному Салье.

Кроме старого наемника здесь еще один, помоложе. Кажется, гоблин, из южных, но Аэлло не уверена. О гоблинах она знает только по рассказам сестер, побывавших на большой земле. Судя по зеленоватой коже и оттопыривающим нижнюю губу острым клыкам, как есть гоблин. На клыках у него кольца, наверно, для красоты.

Он спит, привалившись мощной рельефной спиной к переднему борту, натянул чуть не по брови рогожу. Из-под грубой мешковатой ткани раздается раскатистый храп.

В самой длинной тележке, посередине, едет, как здесь выражаются, зверье.

На стоянке Аэлло, наконец, разглядела ее обитателей.

Облезлый рогатый волк на ржавой цепи, худой, с побитым выражением морды, похоже, разучился реагировать на выходки людей. Даже когда один из мальчишек метко бросил в него костью, угодив прямо в глаз, только жалобно взвизгнул, но не повернул рогатой головы к мучителю. Улегся, трясясь, на деревянное дно, прикрыл нос нескладными лапами.

Рядом с волком стоит слюдяная коробка, издающая злобное шипение: там живут две атазские гадюки, по выражению папаши Пака, так требует называть себя старый охранник, «самые страшные вообще из всех».

В клетке с черными закопченными прутьями сидит попугай, крашеный фениксом. Весь пол в его клетке усыпан красной трухой от краски, а сама птица беспрерывно чихает и кашляет. Аэлло уже знает, что перед представлением птицу обливают специальным раствором и поджигают.

– Раствор этот у одного гоблина за бешеные деньги хозяин купил. Тот им натирается, когда в жерло вулкана спускается.

Аэлло изумилась.

– А зачем гоблину в жерло вулкана?

Папаша Пак пожевал губами, отчего седые усы на красном лице заходили ходуном, но так и не нашелся, что ответить. Поднес флягу к губам, сделал небольшой глоток. Глаза враз затуманились, приняли мечтательное выражение.

– А пес его знает. Гоблин, он на то и гоблин, чтобы непонятно. Ага. А красотища от этого раствора… Птица тогда горит и не сгорает, представляешь? Правда, скажу по секрету, раньше она с хвостом была. А вчера еще у нас была еще одна птица. Гигантский коршун. Ух и страшный, гад! Но он улетел. А, так ты ж в курсе. Надо было прибить его, гадину. Ишь моду взял, хозяйского пацана драть. Хотя, скажу тебе по секрету, птицу тоже понять можно.

Возле клетки с попугаем, в такой же точно, живет маленький дракон. Копия того, что напал на Аэлло над лесом, только этот на ладони уместится.

– Дракон-то денег не приносит. Недомерок совсем. Огнем плеваться и то не умеет. И вряд ли вырастет. Они в неволе не очень-то, знаешь, – посетовал хозяин на привале.

Увидел, что гарпия интересуется зверинцем, подошел поближе. Девка незнакомая, малахольная, мало ли что.

Гарпия с трудом оторвала взгляд от дракончика и взглянула на следующую клетку, побольше. В ней фэйри. Когда представления нет, он лежит, свернувшись калачиком, с закрытыми глазами.

– Сучий потрох, – доверительно сообщил Марин Аэлло. – Одна морока с подонком. Подохнет, гад, как пить дать, подохнет – а ведь хорошие деньги за него плачены. Специально решил уморить себя голодом.

Гарпия не выдержала.

– Но ведь он разумный! Как мы с вами! Как же можно его в клетку?!

Фэйри не поднял головы. Аэлло заметила, что острое ухо дернулось в их сторону. Но в целом непонятно, спит или нет.

– Ты мне это брось, – строго сказал Марин. – Ишь, выискалась, заступница. Ты, между прочим, теперь тоже у меня на службе. Хорошие деньги имеешь. И добро мое беречь должна.

– Он не будет жить в неволе, – упрямо сказала гарпия. – Его надо отпустить.

– Опять за свое! – окрысился Марин. – Пятое-десятое! Сколько раз повторять, не суй свой длинный нос, куда не звали.

Все, кто разбредался по лесу «на стоянку», стеклись обратно к процессии. И сейчас с интересом прислушиваются к разговору.

Аэлло демонстративно развернулась, и пошла в третью повозку. Подальше от противного Марина.

– А если разбойники? – раздалось визгливое вслед.

– Успею, – хмуро ответила Аэлло, не оборачиваясь.

– Что разбойники! Тут под ногами змеи на каждом шагу, – старый охранник, папаша Пак, доверительно сообщил Аэлло. – Нет худшей твари, девочка, чем эти атазские гадюки. Встретишь такую, навошкаешься. Хуже всего, что вертлявые, все выскользнуть норовят, не так-то легко убить.

Аэлло брезгливо поморщилась.

– Морщишься? Нос воротишь? И зря. Папаша Пак зря не скажет. Змей, я тебе скажу, надо хорошо убивать. Наверняка. Если ты ей хвост отдавишь – найдет, даже не сомневайся. Приползет тогда, когда вовсе ожидать не будешь. Цапнет, вцепится прямо в горло! Но если и убьешь даже, надо непременно сжечь. А если сжечь нет никакой возможности, скажем дела у тебя, или погоня какая, то непременно нужно поганке хотя бы голову оторвать. Потому как приползет другая гадина, посмотрит в мертвые глаза, и твое отражение увидит. Ты не хмырься, увидит-увидит, и все про тебя узнает, и где живешь, и как звать тебя.