Д.Дж. Штольц - Демонология Сангомара. Искра войны

– Момо, какой же ты у нас замечательный. Такое счастье же нашли! – защебетала радостно одна.

– Да-да, ты наш красавец. Нигде такого не сыскать, даже во дворцах этих златожорцев! – вторила другая. – Когда ты еще придешь к нам?

– Ну… На следующей неделе, наверное… – произнес незнакомец.

Пока одна женщина, прикусив нижнюю губу, поглаживала его по плечам, вторая извлекла из-под матраца старый кошель. Она высыпала блеклые и затертые монеты на подставленные мужские ладони, потом задумалась и дала еще. В итоге кошель почти опустел.

– Спасибо, – улыбнулся трогательно двойник и стал одеваться, быстро спрятав наживу в карман.

– Это тебе спасибо! – отвечали, краснея, женщины. – Приходи, мы тебя ждем в любой вечер, как только вернемся от нашей Сводницы.

– Прощайте, мои хорошие. Ну дайте вас поцелую. Ну идите сюда, красавицы.

– Подожди, Момо. Вот, держи! На ужин.

С этими словами одна из женщин передала закутанные в старое полотенце лепешки. Пока Юлиан смотрел на это все дело с гримасой отвращения, двойник был расцелован, обнят и даже получил прощальный шлепок по заду. А на прощание он так и вовсе якобы мужественно рыкнул и скрылся.

Юлиан стал осторожно спускаться, чтобы грохотом крыши, и так побитой дождями, не привлечь внимание.

– Ах ты ж похотливый и продажный хорек! – шептал возмущенно он. – Ну, погоди у меня!

Спустившись, он последовал во тьме за Момо, который, насвистывая песенку того музыканта из таверны, пошел к дому со свертком лепешек в руках. Где-то наверху громыхнуло. Вновь полил дождь, полил косой и сильный. Накинув капюшон, двойник заторопился семенящей походкой к своему узкому проулочку. Уже когда он гремел ключом у входной двери, тщетно пытаясь попасть во тьме в замочную скважину, вампир подошел к нему ближе и зловеще шепнул на ухо:

– Ну здравствуй, Момо.

Тот вздрогнул, обернулся и от страха уронил ключи в грязь.

– А-а-а-а!

– Заходи внутрь!

Юлиан схватил двойника за плечо и сжал, отчего тот всхлипнул.

– Я… Извините меня, пожалуйста! – пальцами дрожащий Момо опустился за связкой ключей и открыл входную дверь. – Не надо было так мне делать. Ох, не надо… Я не хотел…

– Заходи!

От него пахло, как от человека, и Юлиан не увидел при его вскрике клыков. Дрожащий двойник стал подниматься по грязным ступеням наверх, под самую крышу. За дверьми мелькающих комнатушек, которые хозяин дома сдавал в аренду, доносились пьяные вскрики, храп, суета и галдеж ватаги детей. Ненадолго Юлиану показалось, что Момо сейчас завопит, чтобы привлечь внимание соседей, и оттого предупреждающе схватил его за шею.

Дверь чердака открылась, и Момо буквально ввалился в свою комнату, споткнулся и рухнул на пол в мокром плаще. Сверток с лепешками вывалился из его рук.

Когда дверь захлопнулась, Юлиан обвел взглядом комнатушку с низким потолком. Неказистая обстановка: старенький топчан в углу, без подушек и постельного белья, с набитым соломой матрацем, глиняная утварь, портновский стол и два кресла, которые выглядели ненадежно. В углу подтекало – там набралось уже с целую лужу. На скошенных стенах были развешаны на гвоздях и крюках костюмы, а стол для раскройки завален подушечками с иглами, наперстками, тканями и лекалами. Портной, стало быть.

Момо поднялся с пола, схватил сверток с лепешками, быстро отряхнулся и спрятался за кресло. Он похлопал почти слепыми в ночи глазами.

– Почтенный! Почтенный! – промямлил он во тьму. – Я не хотел никакого зла, простите меня!

– Зажги свечу.

Момо нашел на ощупь огниво и высек над глиняным подсвечником, стоящим на полу, искру. Вскоре комнатушка частично озарилась светом, и от того показалась еще более нищей и плохонькой. Трепетный огонек свечи выхватил из тьмы низенький топчан, два кресла и дрожащего Момо.

Юлиан рассматривал свое же лицо, которое исказилось в гримасе ужаса. И заметил, что двойник, в общем-то, не очень и достоверный вышел: подбородок чуть длиннее, шрама на переносице нет, да и уши точно другие.

– Ты – мимик?

– Да-да! Мимик, или повторник, или человеческий оборотень… – робко ответил Момо.

Слушая всхлипы того, о ком даже в трудах демонологов писали крайне скупо и мало, Юлиан раздумывал, уж не вцепиться ли ему в глотку. Тогда он все узнает сам: и что делал этот Момо под его обличьем, и что натворил. Но вид бедняги был настолько несчастным и забитым, что он решил пообщаться с ним сначала по-хорошему и поэтому указал гневно пальцем на кресло.

– Садись и рассказывай!

Момо неловко переполз через треснутый подлокотник, боясь просто обойти кресло, чтобы не оказаться чересчур близко к гостю. Юлиан же, не спуская с того глаз, нащупал пальцами сиденье.

– Там подушечка с иголками… – нерешительно подсказали ему.

Юлиан убрал с кресла подушечку, еще раз осмотрел комнатку, завешенную мужскими и женскими костюмами, и приземлился. А Момо меж тем подтянул свои длинные ноги к подбородку и обхватил их руками в кольцо, не переставая трястись от страха.

Перед ним явно не храбрец сидит, думал вампир с усмешкой. Что-то мямлит, дрожит как осиновый лист. Боится всего и вся. Походка у него дерганая, что выдает в ее обладателе личность крайне неуверенную. Даже в общении с женщинами он играл из себя излишне дерзкого любовника, чтобы скрыть эту самую неуверенность. Юлиан строго взглянул на мимика, отчего тот вздрогнул, и спросил:

– Ну и чего ты молчишь?

– Ну… Я вас увидел пару годков назад в толпе. Увидел там, на Дождливой улочке. Вы тогда были со стариком и женщиной. Я думал, что вы скоро покинете наш город.

– И ты два года в моем обличье расхаживал?

– Нет! Я в вашем ходил очень редко! Только вот последние полгода смог. Он – неудобный. То есть удобный, но только для каких-то случаев. Ну вы понимаете…

– Займы брал?

Мимик усердно помотал черноволосой головой.

– Врешь…

– Клянусь, да поразит меня Химейес! Я вот по женщинам иногда хожу. А чаще в другом виде. Ну, в своем то бишь.

– Показывай!

Юлиан как можно грознее свел брови на переносице, а сам же про себя усмехнулся от презабавного и неуклюжего вида своего двойника.

Двойник же сосредоточился. Его облик поплыл, растянулся, потом собрался – не как у обычных оборотней, у которых это происходит медленно и болезненно, а словно по волшебству; сразу же вспомнились преображения Вериатель, как она ловко перепрыгивала из кобыльей личины в человеческую.

Спустя мгновение в кресле уже сидел человечек: средних лет, с глазами добряка и мягкими чертами лица, которые подошли бы больше женщине. Любой бы незнакомец, завидев такого, сказал бы однозначно и уверенно: «Безобидный малый!» И вот этот безобидный малый скромно улыбнулся и поправил ставшие большими на нем в плечах вещи.