Джей Си Сервантес - Посланник бури

Он что-то прошипел, это прозвучало как «Ах-пу-уч». Или, может, «Ах, паук». Мозги у меня просто кипели.

Я уже открыл рот, чтобы заорать, но не смог издать ни звука.

Огромная черная сова, сверкнув желтыми глазами, пронеслась у меня над макушкой. Я едва успел присесть, чтобы увернуться от ее когтей.

Тут меня догнала мама.

– Зейн, что с тобой такое? Ты почему убежал?

– Мама, беги домой!

Почему она не кричит?

Монстр распялил бесформенный рот; с клыков капала желтая слизь.

Рози выла как привидение. Я сжал трость, готовясь ткнуть уроду в глаз, если он посмеет приблизиться к маме.

В этот момент монстр застонал и превратился в тонкую струйку дыма, взвившуюся в небо.

Мое сердце, казалось, увеличилось вдвое и стучало так, что готово было пробить ребра.

– Ты… ты это видела?

– Видела что? – Мама потрогала мой лоб. – Ты пугаешь меня, Зейн. Может, все-таки сделаем обследование?

– Да нет, все нормально. Честно. Там был… просто койот.

Только ничего нормального во все этом не было. Вот вообще ничего.

Я погладил Рози, чтобы успокоить ее и самому успокоиться. По крайней мере, моя собака тоже видела монстра.

Но почему его не видела мама?

– Тебе нужно отдохнуть, – по-испански сказала она. – Давай уложим тебя в постель.

Мы вернулись в дом, и едва мама вышла из моей комнаты, я схватил книгу про майя. Лихорадочно пролистав страницы, я нашел картинку с божеством, весьма напоминающим того монстра, что встретился мне. Я прочитал текст под изображением дважды.

– Владыка Шибальбы, подземного мира, – прошептал я Рози. – Но как такое может быть? Это же всего лишь легенды…

Она положила лапу мне на ногу и заскулила.

– Да, детка, мне тоже страшно.

Я захлопнул книгу и сунул ее под матрац. Рози заворчала.

– Правильно. Нужно убрать ее подальше.

Вскочив, я сунулся в один из ящиков комода, куда мама заставила меня положить бутылку со святой водой. Я сбрызнул страницу с картинкой монстра и сунул книгу в ворох грязной одежды в шкафу.

Мы с Рози забрались обратно в постель; я слышал, как сильно бьется ее сердце, и понимал, что она до сих пор напугана.

Нечего было и думать, чтобы заснуть. Ужасная картина авиакатастрофы стояла перед глазами… Мысль о том, что Рози могла погибнуть, тоже вызывала ужас. А уж вид того существа… что ж, это было вообще за пределами всех кошмаров.

А еще странное поведение мамы. Почему она его не видела?

А что, если бы он напал на нее? Я задумался. Смогли бы мы с Рози ее защитить?

Я крепко зажмурился, но так и не смог прогнать стоящую перед глазами картинку.

Но кое-что еще пугало меня гораздо сильнее: я знал, что со своей хромой ногой никогда не убегу ни от какого монстра.

Когда следующим утром я забирался в автобус «Святого Духа», голова моя трещала и перед глазами все плыло. Фантазия может сыграть с тобой злую шутку, особенно когда ты уже начинаешь слышать свою собаку, которая говорит: «Ты в опасности».

Ага, в опасности – мои мозги расплавятся в этой паршивой католической школе. В фургоне было восемь ребят. Шестнадцать глаз уставилось на меня. Рози шла за мной до конца дороги, а когда я залез в автобус, уселась и еле слышно тявкнула. Я почувствовал себя ужасно несчастным. Но хуже всего было то, что ребята начали шептаться.

А что это у него с ногой?

А зачем ему трость?

Интересно, что случилось с собакой?

Почему у нее нет лапы?

Наверное, этот чудик ее сожрал.

Я ослабил узел дрянного галстука, отогнул ворот белой рубашки и уставился на бескрайнюю пустыню за окном. За завтраком я начал рассказывать маме, что у меня посттравматический стресс от увиденного, и мне почти удалось уговорить ее… пока к нам не нагрянула тетушка Кэб пожелать мне удачи. Она заявила маме, что в новой форме я выгляжу «преотлично», и убедила ее, что мне необходимо прямо сейчас отправиться в школу, дабы поскорее отвлечься от всякого рода безумств. Правильно. Ведь тусовка с монашками уж как-нибудь непременно вытравит из моей памяти образ монстра.

Через двадцать минут автобус подъехал к школе, через десять я получил расписание, а спустя еще пять минут меня отправили в кабинет отца Бомгартена, директора школы. Я обещал маме, что честно буду стараться подружиться с ребятами и не встревать ни в какие передряги, но когда чувак, заявивший в автобусе: «Наверное, этот чудик ее сожрал», толкает тебя на шкафчик и «нечаянно» врезает под дых, а кучка ротозеев при этом ржет, любой уважающий себя парень уронит свою трость подонку на голову. Нечаянно, конечно же. Либо так, либо тебя будут пихать на шкафчики весь год. И никто больше не засмеется.

Я сидел возле двери в кабинете отца Бомгартена, упершись тростью в пол, рассматривая портрет папы римского на стене, и придумывал, как буду объяснять маме, что в первый же день в школе стукнул парня новой тростью. И тут я увидел самую красивую девочку в мире, а, может, и во всей вселенной. Она подошла и уселась рядом. На меня пахну´ло дождем и весной. Кожа у нее словно светилась. На ней были черные леггинсы, свободный свитер на молнии и ботинки на шнуровке, которые, похоже, прошли через столетия битв. Вы, наверное, скажете, что по описанию она выглядела как наемный убийца, уделяющий много внимания своей коже.

«Интересно, где ее форма?» – подумал я.

– Привет, – произнесла она, убирая прядь темных волос за ухо.

Мой желудок сделал сальто. Ладно, признаюсь – я не привык общаться с красивыми девчонками. Поправка: я вообще не привык общаться ни с какими девчонками. Я убрал трость за спину и медленно повернулся, ничего не отвечая, потому что слова застряли в горле.

– Я – Брукс, – не моргнув, сказала она.

Как-то однажды дядя Хондо научил меня, как правильно вести себя среди девчонок, чтобы они посчитали тебя крутым: ты должен выглядеть отрешенно. Я кивнул в ее направлении и переключился на плакат, рассказывающий, что произойдет через два дня.

На нем была фотография улыбающегося во весь рот отца Бомгартена в клоунских зеленых очках.

Всем любителям солнечных затмений: приглашаем на великое американское полное солнечное затмение. Покажите вашу гордость за школу. 17:00. Очки для наблюдения выдаются в канцелярии.

– Имя у тебя есть? – спросила Брукс.

Есть, конечно. Снова кивание. Мне просто необходимо что-то сделать со своим проглоченным языком.

– А ты всегда такой грубиян?

Нет. Я вообще не грубиян. Только когда со мной заговаривают симпатичные брюнетки. Я повернулся к ней, хрипло прокашлялся и выдавил:

– Зейн.

– Ты новенький?

– Первый день, – кивнул я. – А ты? Почему не в форме?