Лёля Зайкина - Возмездие. Из князей в грязь

Вдруг за моей спиной раздаются шаги, заставляя встать. Я не хочу, чтобы кто бы то не был, видел меня слабой. Повернувшись, я вижу, что в убежище входит Берта вместе с этим ненавистным мне чужаком, поселившимся в теле Дара.

– Это комната Дара ты можешь занять ее, – произносит Берта, проходя глубже в помещение.

– Нет! Этому не бывать! – громко кричу я, оттесняя наглеца, который уже протягивает руки к вещам брата, к выходу, – Он не будет здесь находить. Хватит того что он украл плоть Дара. Я не позволю отнять у меня и все остальное, эти вещи мои, это моя память! – кричу я, сходя с ума от боли, которая усиливается с приходом этих двоих.

Парень на секунду замирает, видимо пытаясь понять мою реакцию, а потом ухмыляется какой-то непонятной, мне кажется высокомерной улыбкой. Он осматривает вещи брата, касается их с пренебрежением.

– И это память?.. М-да не густо, – произносит он мерзким тоном. Совершенно не зная нашей ситуации, почему-то считает себя в праве нас судить – Шикарное, конечно, наследство оставил братик.

Он вновь выдает смешок. А я закипаю.

Его тон настолько меня бесит, что я не могу сдерживаться. Резко дернувшись, я подлетаю к нему, занося руку, желая отвесить ему звонкую оплеуху.

Но в последний миг я понимаю, что передо мной стоит брат. Я вижу перед собой лицо Дара, его глаза и, издав крик полный гнева и боли опускаю ладонь, отскакивая от него. Понимая, что как бы мне не хотелось ответить наглецу, как бы не хотела ударить его, я не могу… Ведь так я ударю брата, точнее его тело, частицу Дара, в не зависимости от того чтобы не скрывается там внутри, под оболочкой плоти, я не могу поднять на него руку…

От собственной беспомощности мне хочется рыдать, а он насмехается, позволяя себе все более наглые улыбки и поведение.

– Что не хочешь повредить оболочку? – уже в голос смеется он, извращая образ Дара. Это дико и очень больно, когда этот моральный урод, засевший внутри моего брата ведет себя, таким образом, пороча его.

(от лица Дариды)

Сообразив, что я не могу противиться ему, он сдвигает меня в сторону, принимаясь осматривать комнату Дара трогать его вещи. А я лишь сжимаю кулаки, стреляя глазами, но не могу никак ему помешать, не могу дать отпор… Можно, конечно, пустить вход слова, но я прекрасно понимаю, что на такого как он это не подействует.

Но к моему счастью вмешивается Берта, видимо осознав, что наш «гость» переходит все видимые и невидимые черты и нормы.

– Не трогай тут ничего. Ты не останешься тут, – властно произносит она, и парень оборачивается к ней, поднимая бровь и бросая взгляд который означает что-то вроде, «А кто мне запретит?».

– Святая волчица! – выкрикиваю не в состоянии больше сдерживаться, но старейшина тут же бросает на меня колючий взгляд, и я прикрываю рот рукой, понимая, что с губ слетели слова, которые теперь под запретом, и внутри становится еще грустнее, еще больнее.

– Не такая уж она святая, – тихо произносит Берта и в ее сухом голосе слышны нотки скорби.

Обе мы тоскуем, грустим, а парень лишь сильнее улыбается, будто упиваясь нашей болью.

– Почему именно он, почему существо с самой ужасной душой поселилось в теле такого доброго отзывчивого парня как Дар?! За что?!

Я отворачиваюсь к стене, стараясь сдерживать слезы, которые вновь просятся. И тут ощущаю руку на своей спине, теплая ладонь дарить поддержку.

– Прости меня, моя девочка. Я вижу, что тебе тяжело, – говорить старейшина, даря мне тепло и заботу, похожую на ту, что когда-то я получала от матери.Она бросает на чужака осуждающий взгляд.

– Запомни Мот, или ты живешь по нашим правилам, или мы отдадим тебя Фрагу, – говорит она уверенно.

– А как же тело ее братца? – выплевывает парень, нагло ухмыляясь.

– Иногда лучше смерть, чем позволить, кому-то опорочить тело, – произносит старейшина сухо, позволяя понять, что чужаку не стоит пытаться надавливать на это, что его это не спасет.

С момента, как Берта становится на мою сторону, мне даже становится немного легче дышать.

– Отведи его, пожалуйста, в бывшую комнату Эфира, – просит она меня, и повернувшись к парню продолжает, – Там остались кое-какие вещи, ими можно пользоваться. – И Дара, я понимаю, что тебе сложно, но если не ты, никто не поможет ему адаптироваться. Сделай это в память о брате, – просит Берда меня.

– Хорошо, – сдаюсь я, понимая, что в ее словах есть смысл. – Отведу. – Давай шлепай за мной, – бросаю я, выходя в коридор и слыша за спиной шаги, которые свидетельствуют о том, что незваный гость следует за мной. Видимо сообразив, что поблажек ему не будет, как и защиты со стороны старейшины.

********

Когда мы входим в убежище Эфира, я указываю на его вещи, гору сена, лежащую на земле.

– Всем этим можешь пользоваться, – произношу я.

– И отчего же такое добро осталось бесхозным? – мерзко ухмыляется парень.

– Эфир погиб неделю назад, у него никого не осталось, – отвечаю я.

– Ясно, – сжав губы, произносит чужак, и я чувствую, что ему тут явно не уютно, – Где тут кровать, душ? – спрашивает он.

Хотя второе слово мне незнакомо, я понимаю, что вероятно это тоже относится к удобствам.

– Смею тебя поздравить. Ты очутился не на курорте, а на поле боя. Спим мы там, где повезет. Если ночь застанет в убежище, это праздник, а бывает так, что мы оказываемся очень далеко отсюда.

Парень молчит внимательно смотря на меня и хмурится, чем очень напоминает Дара, он сердился точно так же… И от этого сходства в сердце будто втыкается очередная острая иголочка. Мне было легче, когда он вел себя совсем не так как Дар, и я просто злилась на него…

– Ладно, спи, утром я за тобой приду, и пойдем работать. До этого не выходи отсюда и тем более не поднимайся на поверхность, если конечно не хочешь опять попасть к фрагметорам и их зверюшкам.

Мой собеседник слегка бледнеет.

– Расскажи мне о них, – просит он вполне нормальным тоном, останавливая меня, прикосновением к ладони, и меня снова пронзают странные, невидимые иглы.

– Не надо меня трогать! – резко говорю я.

– Хорошо, не буду трогать, – соглашается он, впервые он разговаривает нормально, не пытаясь меня провоцировать.

И я хотя он меня раздражает, я сдаюсь, мне нужно помочь ему, в память о Даре, я не могу позволить, чтобы умерло его тело, раз ему дали второй шанс.

– Мы бактероиды, помогаем природе бороться с отходами, разлагаем умершие растения, животных. Для этого нам даны бактерии, которые мы выделяем на отмерший организм и он расщепляется. Не остается, не гнили, ни запаха, лишь полезные для почвы вещества. Мы санитары Верды.

Смешок заставляет меня замолчать.

– Биологичка что-то подобное рассказывала, о бактериях продуцентах. Так себе у вас работка, – вновь ухмыляется он.