Алена Тихонова - Гексаграмма: Колодец времени

– Мои подозрения подкрепляются, но я так и не уверен до конца, – Старатос вздохнул.

– И ты всё ещё не решаешься поделиться с нами? – уточнила Ишка.

– У меня тоже есть версия, – торопливо, словно его могли в любой момент перебить, заговорил доктор Варатти. – Связь между теми, кто напал на нас по пути, и этими людьми. Кое-кто поторопился, и мы не взяли образцы на анализ. Но и без них я обратил внимание… Апатия местных бедняг каким-то образом связана с процессом рождения тех тварей.

– Принесены в жертву? – сощурилась Ишка.

– Не обязательно так прямо… Но да, это одна из версий.

– И как нам разрушить то, что ими владеет? – Ишка вгляделась в лицо женщины, пустое, равнодушное, застывшее, и содрогнулась.

– Мы не сможем, – сказал Старатос. – А вот ты – вполне. Твои способности могут достучаться до чужой души. Точнее, я неправильно выразился. Ты пробудишь её, как бы травмирована эта душа ни была.

– А затем излечишь. Девочка, именно этим когда-то занимались ди Гранели. И прекратили на твоём деде, – добавил Варатти. – За это их и уважали… И боялись, ведь такое могущество можно обратить против людей, разрушить душу одним лишь касанием воли. Я не уверен, насколько под этим есть реальная почва, но именно эта репутация влияет на вашу семью до сих пор. То есть, на вас, леди, и на вашего ребёнка тоже будет. Вы не избавитесь от последствий деятельности ваших пращуров, а, значит, следует обуздать их наследие.

– Но я не пробовала, – замялась Ишка.

– Самое время, – мягко сказал Старатос, беря её за плечо.

И она не ударила его по руке, не отодвинулась, даже не огрызнулась, потому что он был прав. Ей нужно было учиться и расти над собой. Ишка уже далеко продвинулась с тех пор, как Ричард отправился в тюрьму. Она могла использовать духовные стрелы вместо настоящих, более не заботясь о том, что они закончатся в самый неподходящий момент. Ишка чувствовала ложь и определяла чужое присутствие, даже незримое. И останавливаться на этом не имела права, коль скоро её дар позарез требовался другим. Люди не должны страдать, она не допустит.

– Вы знаете, что надо делать? Потому что мне родители никогда ничего не объясняли… Не такое. Только драться с помощью этих сил и учили.

Доктор Варатти заволновался ещё больше, словно ему предстояло нечто более грандиозное, чем он ощущал себя в состоянии реализовать. Как будто ещё не вполне умелому пианисту предложили сыграть великую симфонию, которая отразится на всей его карьере и жизни. Ишка была для него сокровищем, тем бесценнее от того, что осталась последней ди Гранель. И он боялся – подвести её, не уберечь, стать беспомощным свидетелем её падения, отчаяния и гибели.

– Я ваш домашний доктор, но я не всё знаю. Разве что совет, исходя из моего опыта и догадок, могу дать. Вы готовы, леди Ишка?

– Да, – Ишка побледнела, но не дрогнула.

– Положите ладони кому-то из них на виски. Сосредоточьтесь. Представьте, что проникаете внутрь сознания, ищите, пока не увидите искры света. Зовите этот свет, пока не откликнется. Описание посредственное, знаю, но поди объясни такое словами. Возможно, для этого требуются концентрация и направление воли точно такое же, как при создании ваших стрел света.

– А это нормально? – нахмурилась Ишка.

– Беспокоишься о морали? Зря. Ты их последний шанс, – спокойно сказал Старатос, всем видом давая понять, что примет любое её решение.

Он не относился к тем моралистам и альтруистам, кто ратовал о непременном спасении других даже за свой счёт. Старатос считал, что помогать следует, только если ты сам можешь, хочешь и готов. Иначе – верный путь и себя сгубить, и всех вокруг.

– Ладно, я попробую…

Кожа женщины, с которой Ишка решила попытаться первой, на ощупь совершенно не казалась чем-то неприятным, как у людей, которые больше недели, а то и двух не мылись, да и вообще давно должны были стать трупами. Вполне тёплая и мягкая. Ишка глубоко вдохнула холодный воздух и закрыла глаза.

Сначала она ничего не видела, да и не представляла, как тут вообще увидеть. Ишка плыла в океане густой смоляной черноты и безмолвия, безо всякого направления. Чужая душа была как будто не просто мёртвой, но вырванной с корнем. Затея и она сама начали казаться глупыми. Ишка снова и снова повторяла свой зов к незнакомой женщине, вполне резонно предполагая, что, даже если способ действенный – у той нет ни малейших оснований откликаться непонятно кому и откуда, особенно если та уже пережила нападение. На её месте Ишка воспринимала бы как врагов всех без исключения, потому что, когда потерял всё, так проще, чем ждать, когда следующий визит непонятно кого тебя добьёт. Самый затравленный человек – и тот выгрызает зубами хоть один лишний день жизни. Это естественно, страшиться могилы, разложения, небытия. Невыносимая реальность причиняет боль, но ни один самоубийца, если будет честен с собой, не скажет, что хочет смерти. Он хочет, чтобы кто-то вмешался и подарил ему надежду. Выхода, который ему самому найти не дано. И этот выход в действительности не гроб, а понимание, что мир не потерянное место, и даже сломленный и брошенный человек в нём не лишний мусор.

Но потом Ишка нашла.

Искра еле тлела. Не способная бороться за своё тепло, она больше напоминала воспоминание о самой себе, чем нечто реальное. Не отводя от неё взгляда, Ишка зачерпнула сияния собственной искры и буквально влила. Ишка не знала, что подсказало ей поступить именно так. Разве что чистая интуиция. Тут же накатили головокружение и слабость. Ишка не смогла поддерживать контакт и осела бы на пол, если бы её не подхватили с обеих сторон.

– Кто вы такие? Что вы делаете в моём доме? – слабо пролепетала женщина перед камином.

– Было не заперто, и мы вошли. Думаете, зря? – риторически спросила Ишка.

– Что вы помните? – сразу же спросил Старатос.

Доктор Варатти укоризненно взглянул на него, предостерегающе вскинул руку и деловито полез в саквояж. Он с улыбкой достал пузырёк с голубой микстурой и протянул хозяйке дома.

– Вот. Это пойдёт вам на пользу. Вы перенесли тяжёлое потрясение, – мягко сказал доктор.

– Я… не понимаю, – жалобно пролепетала женщина.

– Мы тоже, к сожалению. Но поверьте, мы здесь, чтобы разобраться, – Ишка взяла её за руку.

Женщина неуверенно и всё ещё настороженно улыбнулась и второй рукой взяла лекарство.

– Так что вы помните? Нам это важно, чтобы не допустить повторения беды, – мягко, но настойчиво повторил Старатос.

– У нас мало народа, я не имею понятия, кому мы понадобились, чтобы делать с нами такое… – недоуменно начала женщина. – Мы все занимались своими делами, когда всё началось. Сначала я застала соседей, сидящих на ковре и глядящих на голую стену. Они не отзывались ни на что, и, даже если мы пытались их пошевелить – возвращались в ту же позу. А потом я и сама почувствовала, что не хочу подниматься из кресла. Просто не хочу, и всё. Всё, что после этого я помню – это вас.