Максимилиан Маркевич - Эндлиссы: Переворот

– Ма! Когда я же тебя смогу снова увидеть?

– Возможно, уже никогда! Здесь время сильно отличается от времени Земли. На Форевии нет утра и ночи, здесь всегда день. Ты очень скоро собьешься со счета, какой сейчас день, месяц, год. Но, возможно, мы снова встретимся, в конце концов, нет ничего невозможного, – и мать крепко обняла сына, долго не выпуская из объятий.

Наконец, когда они смогли отпустить друг друга, Олег быстрым шагом покинул зал, стараясь не оборачиваться, но потом все же обернулся к матери, смотрящей ему вслед и плачущей, и, помахав ей рукой на прощанье, скрылся из виду.

Номер Девятнадцать повел Олега куда-то по длинным коридорам. Буров думал, что они опять идут в комнату ожиданий, но они прошли мимо и направились к выходу из здания. Провожатый вызвал рельсомобиль, и когда они сели туда, он заговорил:

– Вот теперь давай знакомиться, меня зовут Номер Девятнадцать. Я член Великого Синода, входящий, как ты понял, в первую почетную двадцатку.

– Такой молодой, а уже почетный? Сколько вам лет? – спросил Олег.

– Давай сразу договоримся, ко мне обращайся на «ты». Я не люблю все эти официальные обращения.

– Как скажешь.

– Меня забрали в четырнадцатом веке от Рождества Христова. Мне семьсот восемьдесят три года.

– Сколько? – рассмеялся юноша.

– Ничего смешного, я, между прочим, по возрасту гораздо старше многих эндлиссов.

– Серьезно?

– Абсолютно.

– Но тебе дашь лет, э-э-э, двадцать.

– Вообще-то, когда меня приняли в эндлиссы, я выбрал себе возраст девятнадцать лет. Поэтому я с виду всегда девятнадцатилетний.

– А ты мог любой возраст выбрать?

– Конечно, но мне захотелось быть вечно молодым. Сейчас я об этом жалею, ведь, как ты видел, все остальные любят подшучивать по этом поводу, – и он хмыкнул.

– Если меня примут, то я выберу себе возраст где-то от двадцати пяти до тридцати лет.

– Только не ставь себе возраст старше Первейшего!

– Почему? Кстати, а ему сколько лет?

– Потому что он обидится, – рассмеялся Номер Девятнадцать. – Сколько с виду ему лет или сколько по-настоящему?

– И так, и так.

– С виду ему семьдесят пять, а по-настоящему почти четыре тысячи лет, он был одним из организаторов строительства Вавилонской башни, после которой все народы рассеялись и начали говорить на разных языках.

– Ничего себе, – поразился Олег. – Так он самый умный и великий человек во Вселенной?

– Можно и так сказать. Только ты никому не говори про это, тебе еще рано такое знать. Хорошо? А то я нарушу всю вашу школьную программу.

– Хорошо! А ты как попал сюда?

– О-о-о, это очень длинная история.

– Ты был рыцарем?

– Хм, почти, – смутился он.

– А кто ты по национальности?

– Француз.

– Вот это да. А как мы тогда говорим… подожди минуточку… – задумался юноша. – А на каком языке мы вообще сейчас общаемся?

– Это язык эндлиссов. Тебя, скорее всего, мать обучила.

– Но когда? Я что-то такого не помню.

– Силой, она обучила тебя невидимой силой.

– А-а-а, теперь ясно. Извини, что настаиваю, но кем ты был во Франции четырнадцатого века?

– Пажом у одного герцога.

– Вот это да! Да ты же живая история! – вновь восхитился Олег.

– Ты еще скажи, что я легенда.

– А Первейший какой национальности?

– Тогда не было различия по нациям.

– А, ну да. А Номер Два кто?

– О-о-о, он англичанин. Мы его иногда называем сэром. Он-то действительно был английским лордом.

– Как интересно!

– Да, у нас синод многонациональный. Номер Третий – еврей, Номер Четвертый – белорус, Номер Пятый – поляк…

Но Буров уже не слушал, он погрузился в свои мысли, размышляя над тем, как много ему предстоит узнать об эндлиссах, ведь на данное время его познания равны практически нулю.

– Извини, а что, вас, членов синода, столько, сколько наций на Земле?

– Конечно нет, – рассмеялся француз. – На данный момент нас 113 членов синода. Большая часть – это земляне, а остальные нет.

– Остальные?

– Остальные с разных планет. Видишь ли… хотя… нет… это не я тебе должен рассказывать.

– А почему же вас так мало на такой большущей планете? Вас же было больше, это же очевидно!

– Не пропускай уроки истории эндлиссов – и все узнаешь.

– А дарков сколько?

– Кто же нам правду скажет? Они, что ли? – усмехнулся Номер Девятнадцать. – По нашим подсчетам, приблизительно раза в три больше.

– Ничего себе, – поразился Олег. – Так ведь… тогда получается, они вас превосходят по количеству и силе?!

– Вот тут ты не прав. Главное не количество, а качество! В последние века дарки набирают к себе в орден всех, кто хоть немного имеет силу, считая, что новые темные эндлиссы смогут в случае войны уничтожить нас количеством…

– А война возможна? – перебил его Буров.

– Нет, конечно. Наш повелитель практически самый сильный эндлисс среди всех существующих ныне. Дарки это прекрасно знают. Далее, мы придерживаемся критериев, что только самые мощные эндлиссы достойны быть членами нашего синода. Видишь ли, один наш член синода может уничтожить как минимум десятерых членов Ордена дарков. Конечно, это не касается их лидеров, особенно Темного повелителя. Поэтому у нас очень жесткий конкурс в Школе люминасов.

– Подожди, кажется, я запутался. Насколько я понял, эндлиссы – это бессмертные люди?

– Да, и что?

– Если вы бессмертные, то как же тогда вас можно уничтожить?

– Мы можем жить вечно, это так, но нас можно убить, хотя это сделать, уверяю тебя, очень и очень сложно. Невозможно для обычных людей, но для нас это реально, если тот или иной эндлисс сильнее другого по инвизибл-силе. Нас может убить только невидимая сила и больше ничего.

– Как это?

– В который раз повторюсь, если ты станешь эндлиссом, ты все это узнаешь, а пока я и так слишком много рассказал. Мой тебе совет, лучше стань им, иначе мне придется постирать всю твою память, – и он рассмеялся.

Олег вновь замолчал, уставившись в окошко рельсомобиля, наблюдая за дорогой. За стеклом на большой скорости мелькали рельсы и непривычно долго тянулись дома. Они уже проехали много километров, казалось, что пересекли всю планету, и вскоре транспорт уменьшил скорость и резко свернул с центральной колеи, уйдя направо, к огромному серому зданию, похожему на остальные, но с большим количеством окон. Возле строения рельсомобиль не остановился, а проехал через ворота, автоматически открывшиеся перед ним.

Внутри дома, так же как и на улице, было множество рельсов, ведущих на разные этажи. По высокому и широкому коридору транспорт проехал медленно, но как только стал подниматься, скорость опять увеличилась до максимальной.

– Нам на девятисотый этаж, так что ехать еще прилично, – объяснил француз Бурову.