Григорий Шаргородский - Видок. Семена Злобы

Придя в себя, юный волколак наградил меня таким взглядом, что, будь он колдуном, мог бы и убить своей ненавистью.

– Не надо на меня так зыркать. Все хороши, и ты – в том числе. Я тебе слово дал? Так чего же ты кидаешься? – нравоучительно высказался я в ответ на молчаливые претензии, затем добавил, отвечая на еще один немой укор: – Да, они схватились за оружие, но это и неудивительно. Когда пойдем обратно, если захочешь, покажу, что ты там наворотил, а точнее, накромсал.

Судя по дернувшемуся лицу, возвращаться в землянку парень категорически не хотел.

– Ну, если закончил дуться, тогда вставай и пойдем. Кандалы придется оставить, парень ты у нас нервный и горячий, так что не обессудь. Все мои обещания остаются в силе.

Закончив разбор полетов, я еще раз внимательно осмотрел отводящих взгляды полицейских. Затем, подумав, все же добавил вслух:

– Смотрите у меня, ковбои, кикимору вам в любовницы.

Народ немного успокоился, и мы наконец-то смогли отправиться в обратный путь. Скованный волколак пошел пешком, но я запретил привязывать его веревкой к лошади.

Когда вернулись на поляну с землянкой, Леша быстро составил отчет и передал мне его на подпись. Теперь уже не нужно заверять документ печатью видока. Я просто подписался в качестве обычного свидетеля. Юный следователь решил было приказать забрать тела с собой, но я высказался против – нам только не хватало идти по лесу с двумя мешками, от которых за версту разит кровью и разложением. Так что просто завалили вход остатками навеса. Завтра сюда прибудут люди старшины шатунов и сделают все, как полагается по их обычаям.

Несмотря на то что лошадка мне досталась действительно кроткая, показавшийся между деревьями серебристый паромобиль-кабриолет вызвал приступ радости – ну не лошадник я. Да и не кошатник, хотя в моем доме и живет кот. Но там отдельная история, и она совсем не о любителе зверей и его питомце.

На водительском месте маялся от безделья мой воспитанник Осип по прозвищу Чиж. Правда, теперь на мелкую птичку он был похож меньше всего. За два года вытянулся, да так, что скоро догонит меня. Парню почти пятнадцать. При всей юношеской худобе благодаря тренировкам он выглядел неплохо, и соседские девчонки уже заглядывались. Да, не красавец, но смазливый, к тому же спортивный, подтянутый и в недешевой одежке, стилизованной под казачью форму. Головного убора по случаю теплой погоды он не носил, что подростку вполне простительно. Я и сам любил полувоенную одежду, но в городе на меня косились, так что чаще приходилось напяливать не очень-то удобный костюм. Хорошо хоть обошлось без популярного здесь котелка – я привнес в этот мир хорошо знакомую с детства шляпу-федору.

– О, да вы, командир, с уловом, – радостно заявил Чиж, на что наш пленник оскалился, но просто как рассерженный человек, а не волколак.

В сочетании с последствиями экстремальной трансформации выглядело это не угрожающе, а неприятно и жутковато.

До города еще далеко, так что никто не удивился, когда я предложил подвезти волколака на паромобиле. Леша не возражал, потому что это ускорит и его возвращение, а мне нужно было поговорить с парнем наедине.

Как только Осип лихо погнал работающий практически бесшумно паромобиль по едва обозначенной дороге, я повернулся к пленнику.

– Ну и что вы там не поделили? Из-за какого сокровища тебя решили пустить под нож?

Юный волколак насупился и сердито засопел.

– Вот чудак-человек, – хохотнул Чиж. – Да Игнат Дормидонтович у нас почти миллионщик. Больно нужен ему твой секрет, даже если вы нашли захоронку Карачуна.

Это уже отсылка к местной легенде об удачливом шатуне и закопанном им кладе.

– За дорогой смотри, – осадил я Осипа, затем добавил для пленника: – Ну, насчет миллионщика – это, конечно, перебор, но твоя добыча мне действительно не нужна. Чистое любопытство.

– Лелин клубень, – посопев, все же признался парень.

– И что это за диковинка такая? – удивился я тому, что впервые слышу о подобном растении.

– Не знаю, – пожал плечами пленник. – Просто слышал, когда эти сволочи гутарили да приценивались.

Заметив мой вопрошающий взгляд, Чиж отрицательно мотнул головой. Он, конечно, не ботаник, но большой специалист по сбору информации, так что знает многое из того, чего вроде бы знать не должен. Но не в этот раз.

Ничего, у меня есть с кем посоветоваться по данному вопросу. Так что не к спеху. Сейчас же нужно заняться судьбой парня. Он мне, конечно, не сват и не брат, но очередной плюсик в отношениях с шатунами не помешает, да и просто по-человечески жалко мальца.

Постепенно лес поредел, а значит, мы приближались к Топинску. Когда выехали к окружающим город хуторам, дорога стала еще лучше. Здесь выращивали уже не магические травки, а вполне обычные картофель с репой, которые поставлялись на городской рынок. Еще дальше расположились животноводческие хозяйства, но и там и тут дома и сараи строились по типу бревенчатых фортов Дикого Запада. Зверям из Стылой Топи сюда хода нет, они без энергии места Силы чувствуют себя очень неуютно, но весной с гиблым туманом к дальним хуторам порой наведывались очень неприятные гости.

Что же касается окраин города, то народ тут обустроился вполне вольготно и в защитных сооружениях не нуждался. По ночам здесь на улице можно встретить только подвыпивших мужиков да полицейские патрули.

Дорога из грунтовой перешла в гравийную, и паромобиль начал издавать больше шума, чем прежде. Чуть позже мы выедем на мостовую, но она уложена только в самом центре, где живут сливки топинского общества, а теперь еще и звезды имперского синематографа, переселившиеся к нам в том числе и моими стараниями.

Топинск не такой уж маленький город – почти пятнадцать тысяч, и рост населения продолжается. Пусть окраины все еще оставались бревенчато-одноэтажными, но центральная часть вполне могла поспорить в плане архитектуры с городами западной части империи. Имелись два рынка, длинный проспект с парками и фонтанами, идущий от железнодорожного вокзала к деловому центру. А магазины, питейные заведения и всякие парикмахерские с салонами красоты уже никто и не считал.

На подъезде к центру мы даже попали в пробку. В городе – самый настоящий паромобильный бум, к чему я тоже приложил свои загребущие руки.

Когда мы притормозили у полицейской управы, спускавшийся по ступеням городовой застыл на месте и вытянулся в струнку.

– Здравия желаю, ваше благородие!

– Не напрягайся ты так, Спиридоныч, – усмехнулся я и увидел в ответ доброжелательную улыбку.

Помнят меня здесь, и это приятно.

– Чем-то помочь, ваше благородие?

– Да, отведи этого парня в камеру-одиночку. Только аккуратно. Он, скорее, жертва, чем подозреваемый. И поосторожней с ним. Он – волколак. Сегодня первый раз перекинулся. Сил не осталось, но мало ли что.