Ксения Яблонко - Фалор

И ни одна великая сила не может не вызывать соблазна использовать её во зло. Маги из благих, как им казалось, побуждений, убивали простых людей, подчиняли и разрушали целые города. Так появлялись те, кого у людей принято называть побочными сущностями. Остатки жизней, душ людей, убитых магией, оживлённые волшебством становились бестелесными, но разумными призраками. Так появилась первая «побочная» волшебная раса, именуемая привидениями. Помимо людей маги уничтожали вещи, многое значившие для своих хозяев. Потому ли, что они сделаны с любовью или потому, что эти вещи напоминают о чём-то важном. Так или иначе, в них заключена частичка души. Во время магических войн вещи уничтожались без разбора, порождая джиннов, вторую волшебную расу.

Безвольные, покорные каждому, кто окажет небольшое давление, сущности лишь усиливали начавший было утихать хаос. Не умея ничего создавать, они бесцельно блуждали по миру, попадая под влияние волшебников, исполняя их желания (лишь те, что можно проделать с помощью магии четырёх стихий, ибо магией как таковой владели исключительно люди). Когда соперничество магов и простых людей достигло своего апогея, некто по имени Алкорд, овладевший магией в несколько большей степени, чем остальные, собрал сильнейших волшебников своего времени, чтобы совершить немыслимое – собрав всю магию в чистую субстанцию, бросить вызов самой природе мироздания. Он предложил им создать новый мир за пределами вселенной. О цели предприятия Алкорд помощникам не поведал, так как предполагалось, что эксперимент проводится из чистого тщеславного желания доказать своё всемогущество.

Смысл заключался в том, чтобы переместить из нашего мира джиннов и куда менее многочисленных привидений, передать им магическую субстанцию и, используя их огромную силу (зависевшую по большей части от их немыслимого количества, чем от способностей отдельной сущности), уничтожить переход между мирами. За день до даты, на которую планировался старт эксперимента, Алкорд собрал всю волшебную субстанцию и с помощью способностей побочных сущностей создал мир. Идея была рискованной – сил сущностей могло не хватить, а магия остаться – в другом мире.

Тем не менее, эксперимент удался, и Алкорд вместе с побочными сущностями исчез за границей вселенной. В чистой субстанции, созданной людьми, содержалась львиная доля всех магических ресурсов. Без неё обуздать оставшуюся магию стало почти невозможным, ибо требовало неоправданно огромных физических и эмоциональных затрат. Новый мир назвали Фалором. Почему было выбрано такое название, история умалчивает.

Так как джинны могли принимать любую форму и подстраиваться под умственные и физические особенности облика, Алкорд вместе со своими ближайшими соратниками, Бовиусом и Орвилом, заставил их стать похожими на людей и построил для них цивилизацию. Так появился Фалор и его обитатели»

Я подняла глаза от книги и уставилась в стену. Что я сейчас прочитала?

Магия. Пятая стихия. Пятая… Пятая! Вот что он имел в виду. Тогда, в парке, в ту знаменательную субботу, когда мы с Джоном обсуждали сомнительные теории, он не оговорился, он дал мне подсказку. Вольно или невольно, он уже тогда дал мне знать, что всё – правда, вопрос был только в том, хватит ли мне соображения запомнить и поверить. Мне хватило.

Вот значит, как всё было. То есть буквально всё, что существует, обязано своим появлением магии. Странно, но я даже не удивилась. Если честно, я всегда верила в магию. Не до конца, так чтобы обосновывать ею все происходящее, но если найду доказательства, то поверю не сопротивляясь. Что, в общем-то, и произошло.

Размышляя об этом, я немного отвлеклась от своего порванного шаблона. Ну вот, я начинаю разбираться. Всё будет хорошо.

Наверное, с меня пока хватит теории. Пора бы заняться более прикладными вещами. Я снова поднялась и принялась исследовать комнату. Неизученным оставался только стол. В ящиках я нашла стопку тетрадей, штук десять черных ручек, столько же простых карандашей, ластики, линейки, и прочая околоучебная чепуха. Всё это было простым и совсем новым, но больше походило на старые вещи, которые я находила у бабушки и которые были в два-три раза старше меня. Странное ощущение неправильности. Всё это должно быть ветхим и разваливающимся, но эти вещи словно только что куплены.

Я достала из ящика карандаш и ластик и положила их вместе с книгой на стол. Вот теперь хорошо. У нормальных людей обязательно должно что-нибудь лежать на столе.

Теперь можно пойти в двести двадцатую комнату, познакомиться с местными. То есть, по-настоящему познакомиться, а не поглядеть на них с другой стороны стола. Я внимательно изучила себя в зеркале на дверце шкафа и вышла.

Ориентируясь по номерам, отыскала комнату. Прислушалась. За дверью о чём-то оживлённо говорили. Ну, там хотя бы кто-то есть. Отлично. Я постучалась. В комнате затихли.

– Входи, – крикнул Ликин голос. Я приободрилась и просочилась внутрь.

Что собой представляла двести двадцатая, сказать было сложно: вдоль стен стояли диваны, но присутствующие их игнорировали и лежали, сидели и иным образом размещались прямо на полу, покрытым сплошным мягким ковром и отчасти пледами. В своеобразной прихожей стояла обувница, почти полностью забитая почти одинаковыми сапогами. Я разулась и босиком прошлась до угла, откуда можно было осмотреть всю комнату. В шкафах, хаотично расположенных по всему пространству (видимо для того, чтобы разделить комнату на небольшие участки и избавиться от неизбежности сидеть в середине у всех на виду) находилось великое множество всякой ерунды, словно все, кто здесь находились сейчас, здесь же и жили. Или, как минимум, хранили здесь всё своё имущество. В тех же шкафах стояли свечные фонарики, дававшие единственное освещение (на потолке была люстра, но её вполне успешно игнорировали).

– Ну, здравствуй, – оскалился Джек. Он заметил меня первым, не считая Лики.

– Здравствуй, – неловко отзеркалила я. Мне не подходило это слово. Его могли говорить только те, кто производит сильное впечатление и абсолютно в этом уверены. Джек таким был, я – нет.

– Как дела? – продолжал он, сидя в пол-оборота.

– Неплохо, – машинально ответила я. И он, и Лика были намного выше меня, и теперь мне было неуютно смотреть сверху вниз.

– Садись к нам, – почти не снисходительно предложила Лика. Странно. Эти двое не производили впечатления людей, которым интересен кто-то вроде меня (робкий, не очень умный, не очень уверенный, на несколько лет младше). С другой стороны, я вроде как значимая фигура, и нет ничего удивительного в желании местных заполучить меня в союзники. И мне они в этом отношении пока не опасны, главное познакомиться с кем-нибудь ещё и оставить выбор компании за собой.