Вера Петрук - Иная кровь

– Мы в штольне? – шепотом спросил Кай, и с размаху врезался в нависший кусок стены.

– Здесь пригнуться надо, – ласково посоветовал Никель. – Шахта не для переростков строилась. Коридор низковат, тебе удобнее будет на коленках ползти.

– Колени мне еще пригодятся, – буркнул Кай, ощупывая острые камни под ногами. Они были навалены неровными кучами, ничем не напоминая пол в штольне. Похоже, без обвала не обошлось.

– Может, лампу зажжем? – без особой надежды предложил он, потирая рассеченный лоб. – Кажется, твой проход засыпало.

Никель, видимо, и сам собирался открыть ракушечник, но природное упрямство заставило его встать в привычную оппозицию.

– Не мои проблемы, что ты до сих пор видеть не научился, – буркнул он, и, сбросив руку Кая со своего плеча, пошел вперед, впрочем, громко загребая камни ногами. Не иначе как опасался, что ценный гомункул заблудится.

На этот раз гордость кричала громче, и Кай не стал окликать гнома. «Посмотрим, как он будет Тилю объяснять, куда я делся», – мрачно думал он, однако старался не отставать, прислушиваясь к тому, как Никель пробирается по камням. Ему все-таки пришлось опуститься на четвереньки и эдаким крабом ползти следом: проход стал совсем низким.

«И зачем я вообще сюда пошел? – досадливая мысль жгла глубоко и больно. – Гномих не увидел, зато прижигание пяток заработал. А может, затеряться здесь, и пусть гномы сами с Соломоном объясняются?».

Но перспектива встретить в темноте матку гомозуля заставила его прибавить шаг. По сравнению с подземным монстром раскаленные угли казались не такими уж и страшными.

Заторопившись, Кай не успел поднять ногу выше и, запнувшись носком сапога о камень, растянулся во весь рост, ощутив телом все сколы и неровности пола.

– Калюста! – досадливо протянул он, выплевывая кровь. Имя бога как нельзя кстати подошло для подобных для ругательств. Похоже, он порвал губу, что до локтей и коленей, то о них даже думать не хотелось. Каю казалось, что он разбился, как фарфоровая кукла, брошенная на пол. Сейчас от него начнут отваливаться куски, и никто не приклеит их обратно. Соломон-то далеко.

– Не упоминай его здесь! – выругался Никель. – Что там у тебя?

– Ничего, – сквозь зубы прошипел Кай, убежденный, что ему нужно остаться в этой штольне и позволить себе сдохнуть. Мучений будет гораздо меньше. А что? Никакого отбойного молотка, грязных сапог и угля. А главное – никаких пыток с прижиганием пяток. Придет гомозуль, и все закончится быстро.

– А что тебе в Калюсте не нравится? – спросил Кай, желая позлить гнома. – По мне, так он ничем не хуже Святой Варвары. К тому же Калюста, вроде как, мужского пола, и в пещеры вписывается лучше, чем баба какая-то.

– Тсс, – зашипел гном. – Не хватало еще самодела на наши головы.

– Я про самодела знаю, – довольно сообщил Кай, поднимаясь с колен и пытаясь оценить полученный телом ущерб. – Это опасный грибок, который живет внутри планеты и иногда появляется в разрывах и в глубоких пещерах. Например, в нижних забоях шахт. Вот если бы ты верил в Калюсту, то не боялся бы всякой там Хищиды. Наверное, она здесь с гомозулем вовсю соседствует. Лучшие друзья. Я вот в Калюсту тоже не верю, поэтому велика вероятность, что самодел по имени Хищида нам встретится. И Калюста не поможет.

– И когда ты успел дурака этого, Тупэ, наслушаться, – проворчал Никель, гремя в темноте камнями. – Сплюнь. Между прочим, дед мой, а он триста лет прожил, рассказывал, что в древности самодела называли не Хищидой, а Калюстой. Так-то. Не было никакого доброго бога. Это калюстианцы в угоду Корпусу сказки рассказывают. Как только Старатели появились и объявили Хищиду врагом человеческим, так и церковники сразу сориентировались. Быстренько своего бога переименовали.

– Ересь какая-то, – заметил Кай, решив обязательно расспросить Тупэ о другом имени самодела. Еще в тот момент, когда гном впервые рассказывал ему о грибке, Каю нестерпимо захотелось увидеть Хищиду. Как он ни старался убедить себя в опасности, но перенести на самодела те чувства, которые он испытывал, например, к гомозулю, не получалось. Гомозуль был страшным уже по рассказам гномов, и никакого желания встретиться с ним не возникало. Однако самодел, по словам Тупэ, представлялся весьма загадочным явлением. А тут еще Никель добавил интригу.

– Эх, – вздохнул Кай. – Хотя бы глазком тебя увидеть. Какой ты? Мы вроде как в самом нижнем забое, глубоко в пещерах, все сходится. Может, появишься? Только глянем на тебя и разойдемся. Мы по своим делам, а ты – по своим.

Наверное, он бы удивился меньше, если бы Никель вдруг предложил показать ему путь наружу, да еще бы и пообещал проводить до Корсиона. Едва Кай закончил говорить, как камни под ногами стали светлее. Приглядевшись, он понял, что светятся не булыжники, а пространство между ними. Еще через секунду стало видно его сапоги, так как камни неожиданно утонули в светящейся массе, которая просочилась сквозь них и нерешительно замерла у ног пораженного Кая.

Нечто слабо мерцало и напоминало густой кисель, который гномы варили по выходным. Сначала оно показалось светло-розовым, но в другой момент уже поменяло окраску на нежно-зеленый, а потом также быстро перелилось в фиолетовый. Неизменными в «киселе» оставались только крошечные звезды, хаотично разбросанные по всей массе, да вкрапления светящихся голубых капель, которые сразу привлекали внимание. Они постоянно меняли форму, превращаясь в затейливые фигуры, а иногда сливались друг с другом. Звезды в массе походили на светлый кристалл, который иногда усеивал шахты после резкой смены температуры, но Кай догадывался, что они были другой природы.

Несмотря на недолгий срок жизни, глупым Кай не был и сразу понял, что эта за разноцветная лужа со звездами плескалась у его ног. То был самодел, страшная Хищида, и явилась она, похоже, по его зову.

Повинуясь незнакомому инстинкту, Кай прошептал:

– Спрячься!

Масса заколыхалась, словно густой кисель, и исчезла за камнями.

– Вернись!

Самодел с радостью выплыл обратно, заполнив собой пространство у ног Кая. Из массы вытянулись толстые нити, которые, поднявшись в воздух, укрепились, став похожими на щупальца. Кай наклонился и шлепнул по одной ладонью, отчего самодел позеленел, а потом покрылся золотыми прожилками. Получилось красиво.

– Спрячься! – снова прошептал Кай, входя во вкус.

Хищида послушно уползла за камни.

– Появись!

Кусочек мира вокруг него засверкал радужными красками, а самодел погладил его по сапогу лиловым щупом и покрылся алыми искрами. Голубые вкрапления внутри него постоянно шевелились, завораживая причудливым танцем.

Это было здорово. Из дорожденных снов Кай знал о собаках и домашних животных, которые живут с людьми и радуют их своим присутствием в человеческой жизни. Самодел вел себя точь-в-точь, как пес, который встретил друга после разлуки. Что бы там ни рассказывали Тупэ с Никелем о самоделе, но кое в чем они ошибались. Опасности не было. Опустив руку в Хищиду, Кай ощутил приятное тепло и короткое дружеское сдавливание, словно самодел с ним здоровался. Рука не отвалилась, не покрылась сыпью и не исчезла. Пальцы слегка покалывало и щекотало, но это было хорошее чувство – словно перышком по коже водили. «Я твой друг, – говорил самодел. – Я – лучшее, что с тобой было и будет».