Константин Соловьёв - Господин мертвец. Том 2

– Я свое отбоялся… Как помер, так и отбоялся.

– А мне страшно. Как представлю…

– Представляй меньше, а думай больше, вояка. Что тебе живые сделали? Фон Мердер, который глядит на тебя, как на козье дерьмо, и рад бы спихнуть в яму и земли сверху накидать, неважно, жив ты или нет. Люб он тебе? А остальные! Ты давно живых людей видел, братишка? Да они нам в спину плюют, а при случае – осиновый кол под ребра и в могилу. Те самые, за которых мы свои бессмертные души Ордену отдали!

– Тише ты… Я о своих помню. Когда на фронт уходил… Жена у меня была, брат.

– Молодая?

– Молодая. Красивая. И сестра с шурином. Сейчас уже дети есть, наверное. Племянники, выходит. Что ж это, они мне враги теперь? Армии придумал, чтоб тебя… Это с ними я воевать должен?

– Да никто и не говорит, чтобы воевать! Не сейчас, по крайней мере… Не можем мы сейчас воевать. Сил у нас нет и этого… сознания, в общем. Идем на убой, как заведенные, пулям грудь подставляем. Только ребра раз за разом лопаются… В том и смысл, чтобы мы разумение получили, смекаешь? Чтобы поняли свою настоящую силу. Тогда совсем иначе завертится, уж поверь. Тогда мы не просто мясом пушечным будем. Тогда перед нами все Ордена задрожат, все эти магильеры ублюдочные белорукие, все офицерики штабные, и фон Мердер, и те…

– Так тебе мейстер и даст!

– И на мейстера управа найдется…

– Заткнись, чурбан! Голова на плечах надоела?

– Говорю тебе, и тоттмейстеры не вечны. Рано или поздно научимся без них жить. Своим умом.

– Ах ты…

Дальше Дирк не слушал: не было нужды. Одним сильным пинком ноги он распахнул дверь в блиндаж. Вложил даже больше силы, чем требовалось, дверь качнулась на хлипких петлях, врезалась в стену и рассыпалась трухой. Дирк шагнул в темный проем, на ощупь расстегивая кобуру. «Марс» мягко защекотал ребристой поверхностью рукояти пальцы, словно здороваясь.

– Рошер! Зиверс!

Они вскочили, как перепуганные школьники, застигнутые учителем в саду во время уроков. Лица у обоих были бледные, как у всяких мертвецов, так что не было нужды даже зажигать лампу, чтобы разглядеть их.

– Го… Гос…

– Стоять! Иначе пристрелю, как крыс.

– Господин унтер!..

– Стоять, говорю. Оружие на землю. Вы оба арестованы.

– Мы не можем быть арестованы, господин унтер, – улыбнулся Зиверс, первым оправившийся от неожиданности. Рот у «Шкуродера» был немного перекошен на одну сторону, след старого удара французской траншейной палицы, оттого его улыбка была кривовата. – Мы – имущество Ордена тоттмейстеров. А имущество не заковывают в кандалы.

Дирку казалось, что его внутренности скручиваются под действием какой-то внутренней судороги в тугую спираль. Еще один оборот – он поднимет «Марс» и выпустит Зиверсу пулю в лоб. Один негромкий хлопок, который пару раз отразится от земляных стен и затихнет. И Зиверс по прозвищу Шкуродер вытянется во весь рост, как по стойке «смирно», закатит удивленно глаза и осядет кучей тряпья у стены.

– Молчать, – процедил Дирк. И хотя собственный голос казался ему слабым, улыбка Зиверса из смущенной стала блеклой и какой-то заискивающей. – Это будете рассказывать мейстеру. Если он захочет вас слушать.

Рошер замер у противоположной стены. Лицо у него было отекшее, невыразительное. Кажущееся непривычно пухлощеким для тощего, как у всех мертвецов, тела. Рошер был единственным во взводе, кто кончил жизнь на настоящей виселице, чем, кажется, втайне даже гордился. На Дирка он глядел ошарашенно, механически облизывая губы. Видно, еще не пришел в себя.

– Где ефрейтор?

– Здесь он, господин унтер…

– Где ефрейтор Мерц? – Ствол «Марса» ткнулся в лоб Зиверса. Не будь тот мертвецом, на гладкой коже налилось бы красное пятно. Но там осталось лишь едва заметное бледное углубление.

– На койке, господин унтер. Он… В общем, без толку уже.

Дирк подошел к койке в углу, жалея, что не зажег лампы. На койке что-то лежало, прикрытое тряпьем. Ему пришлось повозиться, прежде чем удалось обнажить то, что находилось под ним. Это был Мерц. Лицо ефрейтора было обращено вверх, но уже утратило возможность что-то выражать. На щеке синело продолговатое, отливающее йодом трупное пятно. Широко открытые глаза казались полными прокисшего молока, в котором едва можно было различить зрачок, невыразительный и крошечный.

– Ушел к Госпоже… – пробормотал Дирк.

– Никак нет, – сказал Зиверс из-за его спины, – то есть не совсем. Иногда глаза вроде бы проясняются. Но говорить уже не может. Только мычит бессмысленно… И слов не понимает. Он три дня в таком положении, господин унтер. Такие уже не встают. Выработался.

– Мерц… – тихо сказал Дирк, сам не понимая, обращается ли он к мертвецу или просто пробует языком его имя. Ни в том, ни в другом смысла уже не было. – Ах ты, старый рубака… Мертвецкая твоя душа…

Ефрейтор Мерц, собственность Чумного Легиона, лежал на койке и был полностью покорен судьбе. Если присмотреться, можно было заметить, что нижняя челюсть немного подрагивает. Госпожа не мучает своих слуг агонией. Тело его быстро разлагалось, распространяя тот самый запах, который ощущался за пределами блиндажа. Отвратительно было думать о том, что где-то внутри этой мертвой плоти осталось что-то, считающее себя Мерцем, скованное и бессильное.

Дирк подавил желание закрыть мертвецу глаза.

– Отчего не доложили мне?

– Мы… не хотели, чтобы узнал мейстер, – пробормотал Рошер.

– Почему?

Мертвецы переглянулись. Им не хотелось отвечать, но вид взбешенного Дирка с пистолетом в руках не позволял надолго затягивать молчание.

– Боялись, господин унтер-офицер. Всем известно, ежели тоттмейстер душу отпустит… Ну, как с Леммом… В общем, она напрямую в ад попадет, поскольку через проклятую руку магильера высвобождается, а не естественным образом.

– И вы…

– Не хотели докладывать мейстеру до того, как ефрейтор Мерц сам не отойдет, – кивнул мертвец. – Дело же такое… Уважали старика, не хотели душу чернить. Ему недолго осталось. Может, сегодня и отойдет. Хороший был солдат, мир его праху. И нас берег, и ума был большого. Сами понимаем, что дураки. Хотелось и ему последнее уважение оказать…

– Вы не дураки, вы безмозглые идиоты, – сказал Дирк, ощущая, как злость покидает его, словно тяжелые волны отлива отступают обратно в море, оставляя за собой лишь сухой песок и выброшенные на берег острые коряги. – Вы и верно думаете, что можете обмануть мейстера? Он давно уже все знает! И если не распорядился похоронить вас заживо, то только оттого, что у него пока хватает более важных дел!

Зиверс опять ухмыльнулся, теперь уже с хитринкой.

– Я вам так скажу, господин унтер-офицер. Мейстер – он, конечно, сила. Такая, что и в бараний рог скрутить может при надобности. Да только ведь и тоттмейстер – не бог.