Добрио Тин - Теорема Бога

Взгляд Уолда устремился на принца верхнего государства, который в оцепенении стоял впереди всех. Помчавшись к нему, Уолдо наскоком выхватил меч у короля этих мест и вонзил принцу прямо в грудь.

– Вы мне говорили, что он не умеет пользоваться своей силой! – Накричал король на старейшин. – А что по-вашему это?

– Без практики невозможно открыть врата, тем более с семью ключами на спине. – Старейшина боялся что-либо ответить, мямля себе под нос.

Это была не его сила, чужая. Глаза налились кровью, а сердце желало изувечить всех, чтобы больше к нему не подходили. Он хотел воплотить в жизнь все те ужасные сказки, которые врали о нем. Однако, принц был единственный, кого в полной мере коснулись первые капли ярости Уолда, копившиеся столько лет. Следующей целью глаз выбрал главного старейшину, чьё невежество даже сейчас не понимало всю тяжесть этой ситуации. В потуге ярости, Уолдо снёс всех, кто был рядом и побежал прямо к нему, выкидывая по пути первого, второго, третьего старейшину. Но тот направил на него руку, с всё тем же, живым железом и мощным импульсом снёс Уолда, да так, что он упал с башни прямо вниз. Народ с криками стал бежать, хотя находились они не близко. Уолдо встал и желал подняться, не утолив свою ярость, но вместо этого помчался к своей цели.

– Схватить его. Не дать ему уйти. – Кричал король своим войскам с верхушки замка.

Те двинулись на него, но это не помогло. Они отлетали, словно игрушки. Ничего не могло остановить Уолда и помешать ему пройти через груды валунов, а затем взобраться по скале прямо к тому разъёму, который на сей раз был открыт. Он второй раз в жизни пробирался по этому тёмному туннелю, но на Уолда нахлынули те же чувства, что и тогда. Пройдя по нему, он стал взбираться по проходу вверх, по которому падал не одну минуту. Всё выше и выше он взбирался, пока, наконец, не увидел свет и кору давнего дерева. Он даже не заметил, как та яростная сила уже давно покинула его. Взглянув последний раз на дерево, он больше не желал к нему приближаться и побежал прочь, с десяток раз оглядываясь по пути, не видя своих слёз. Пробежав поле и вбежав в лес, он остановился, напоследок бросив взор на мёртво-живое дерево, раскачивающееся на ветру. Место, державшее его в плену столько лет, будто гордилось своей работой. Но, как только Уолдо выбрался из этого ада, он уже не казался ему таким уж ужасным, как в его мыслях все эти годы. Уолду казалось, что дерево будет ждать его вновь и это навевало страх, что так и будет. Улыбнувшись впервые искренне радостной улыбкой, Уолдо жалел лишь о том, что не попрощался с друзьями, редкими для него в том мире. Ему казалось это предательством, но возвращаться он не стал, а побежал дальше.

Лес за столько лет не поменялся: деревья не выросли, кусты не разрастались, а трава словно косила сама себя. Уолдо бежал по этому лесу, перешёл поваленное дерево над рекой и вышел на тропу. Он смотрел лишь в одну сторону, вправо, и чем дальше он бежал, тем медленнее был его шаг. Он боялся пропустить «билет» домой. В глаза его блеснул свет из травы и Уолдо помчался туда. Осколок не покидал того места под деревом. Уолдо быстро схватил его, упав на колени, и взглянул на своё отражение. В тот же момент, не по своей воле, он уснул.

Пожалуй, проснулся он через часов пять, было уже совсем темно. Вся его одежда была от сырости мокрая. Он не понимал сон это или нет. Он оглядывался по сторонам, со страхом сна – ожидая увидеть, привычные ему, каменные, пустые места серого мира. Но по запаху он понял, что попал домой. Такого аромата леса нет в том мире, и по его глазам потекли детские слёзы. Он резко встал и побежал в сторону дома, мечтая увидеть давно забытые лица.

Весь истощённый за это время, забежав домой, он первым делом увидел, сидящих возле выключенного телевизора маму с отцом. Они были в таком состоянии, что даже не заметили, как Уолдо зашёл. Они говорили о нём. Куда ещё позвонить, куда обратиться, думали, везде ли развесили его фото. Он просто стоял и слушал, не зная, что сказать им, но его одышку всё же заметила Эмили. Ничего не сказав, она расплакалась, закрыв рот руками. Родители не поняли и стали успокаивать её: рано или поздно он придёт – говорили они. Но она не переставала и расплакалась ещё больше. Ничего так и не сказав, она показала рукой в сторону Уолда. Не поверив глазам, Адриана смотрела на него, и не могла сдвинуться с места, по её щекам ручьём потекли слёзы. Лойд в этот момент уже обнимал его. Он был безумно рад, что вернулся, но выдавить слезу он из себя больше не мог. Оказалось, что дома Уолда не было неделю.

Уолдо знал, что его будут спрашивать, где он был всё это время. Когда они сели на диван, первое, что сделала Эмили, когда вытерла слёзы, это ударила со всей силой его в живот. И без лишнего сострадания, она так же сильно обняла его.

Когда Уолдо стал рассказывать, что с ним произошло ему, не поверили. Все те люди, огромное дерево, город, этот мир, всё это казалось выдумкой. Но, когда Уолдо снял свою грязную, промокшую майку, для него, как и для всех стало шоком увидеть на спине шрамы, оставленные старейшинами.

Уолда отвели к психиатру и врачу. Но Уолдо не стал отвечать на их вопросы, так как не считал себя психом. Пусть другие и считают, что это всё ему привиделось из-за истощения, Уолдо по-прежнему считает, что история эта реальна. На одном из приёмов врач так вывел Уолдо из себя, что его в больнице точно запомнят.

Он договорился с родителями, что они никому больше не будут говорить об этой истории. Если бы это случилось не с ним, он бы тоже не поверил. Но всё же, как-то это история просочилась и до его одноклассников, друзей, которые после стали избегать его или общаться только по нужде. С каждой неделей они всё больше отдалялись от него, пока вовсе перестали замечать, заменив его другими. Над ним стали издеваться и подшучивать каждый день. Сделали из него изгоя, не понятно за что. Мало было сказать, что это обидно. Больше тут сыграла не сама история, а слухи, которые пошли сразу и, в которые поверили все.

После этого у Уолда что-то поломалось внутри. Он больше не смотрел на них, как на друзей, уже не отвечал на их гнилые вопросы и не смотрел в глаза. Ему было не понятно, как в детях может быть столько высокомерия, гордости, столько радости от издевательства над ним, столько бессердечия. Сначала он относился к этому, как к шуткам, но позже он понял, что в их глазах не было искорки от шутки, лишь блеск от самодовольства.

Когда он вернулся в свой мир, его сила исчезла, пропала, и он хотел вернуть хотя бы крупицу её. Все техники он помнил, но потеряв силу, они стали бесполезны. Тренируясь, он оставлял всю злость в себе, скрывал её подальше, чтобы не обращать внимания на издёвки «друзей». И это ему очень помогало.