Майк Даймонд - Девять жизней

Тишина расцвела новыми звуками. Шорохи внутри и снаружи, крики ночных птиц, вой сквозняка… все это сливалось в нечто… необъяснимо пугающее. Расслабившиеся было нервы снова натянулись, словно ржавые струны лютни. Что это? Шаги, или орехи падают на гнилую крышу? Зловещий шепот, или шелест пожухлой листвы на ветру?

Петрам снова забился в угол, озираясь. Впрочем, ничего нового он не увидел – темнота сделалась еще плотнее, хотя плотнее, казалось, уже некуда. Взвинченное сердце колотилось почти у самого горла, мешая дышать. Сколько минут прошло? Пять? Пятьдесят?

– Кто здесь!? – взвизгнул Масти, когда что-то зашевелилось рядом с ним.

Никого, всего лишь его собственная нога.

Дыхание со свистом вырывалось из легких. Накатывал ужас, безжалостный и безотчетный. Дрожащими пальцами Петрам полез в сумку. Нащупав нужный карманчик, он вытащил из него маленькую склянку, торопливо сорвал зубами пробку и присосался к узкому горлышку.

– Ушли. Можно идти.

Сладковатая жидкость встала у лекаря поперек горла. Он попытался закричать, но поперхнулся и зашелся протяжным кашлем, выронив баночку.

– Тише! – зашипел Ходжес. – Ради бога, тише! Они где-то рядом.

Слабость облегчения наполнила Петрама с ног до головы. Пытаясь совладать с приступом удушья, он ухватил солдата за запястье и позволил ему выбирать путь. Слезы катились из его глаз, но, спасибо непроглядной мгле, их никто не заметил.

6.

Минут через пять Масти успокоился, а еще через пять – едва ли не сам вел Ходжеса за собой. Снадобье превратило расшатанные нервы в стальные канаты, и он искренне недоумевал, чего так испугался в той косой хибаре. Упорно пробираясь вперед, он то и дело подгонял солдата, который шаг от шага становился только угрюмее. За один проклятый вечер лишиться четверых друзей – тяжелое испытание. Петрам мог понять парня, да только плевать он хотел на него и его чувства. Главное – закончить дело, вернуться домой живым и, желательно – пока действует препарат.

Оставшийся путь они преодолели быстро. Налетчики остались далеко позади, а других не встретилось. Только раз Масти смог углядеть какую-то фигуру в свете уличного фонаря, да и та поспешила спрятаться в переулке. Подходя к воротам, лекарь вдруг подумал, что их утыкают стрелами еще до того, как они произнесут хоть слово. Но Ходжес высоко поднял руку, сделав какой-то неуловимый жест, и через минуту дубовая створка, поскрипывая, подалась вперед.

Живописные улочки, ярко освещенные коваными лампами, пустовали. Даже находясь под защитой, богатеи опасались лишний раз выходить из дома. Зато, судя по всему, с готовностью обсуждали новую напасть между собой – в каждом втором окне виднелись отблески желтого пламени.

Недра самой Крепости походили на разворошенный термитник. Советники и чиновники рангом пониже согнали с насестов едва ли не всю прислугу, и теперь та с ошалелыми глазами носилась взад-вперед, стараясь угодить разгневанным господам. Петрам опасался излишнего внимания, но какое там! На него никто и не взглянул бы, спусти он даже штаны и навали кучу прямо посреди главного холла.

Миновав с десяток поворотов и преодолев пару винтовых лестниц, Ходжес остановился у массивной двери и выразительно посмотрел на лекаря.

– Вас ожидают, – фраза плевком сорвалась с его дрожащих губ.

Солдат резко развернулся на пятках и зашагал прочь. Петрам чувствовал его гнев. Гнев на Фелицию за столь безрассудный приказ, гнев на него, а самое главное – гнев на себя, за то, что не смог помочь друзьям.

– Эй, – окликнул Петрам паренька, и тот обернулся. – Их убил не я, и уж тем более не ты. Слышишь? И переться сюда через полгорода – уж точно не моя прихоть!

В душе Масти не осталось ни крупицы сострадания, хотя прежде он бы нашел время посокрушаться о судьбе отряда. Солдат лишь пожал плечами и вялой походкой скрылся за поворотом. Масти проводил Ходжеса безразличным взглядом и забыл о нем едва ли не сразу, как тот пропал из виду.

Минимум эмоций. Кристально чистая голова работала быстро и ясно, хаотичные мысли словно превратились в упорядоченную библиотеку. Подумать только… старик частенько добавлял пять-шесть капель успокоительного в свой чай, но никак не ожидал такого сильного эффекта от банального превышения дозы… и эффект этот его полностью устраивал.

Получив разрешение войти, Петрам толкнул дверь и оказался в кабинете лорда, мрачном и душном. Кресло за письменным столом занимала его молодая супруга, испытующе поглядывая на гостя. Лекарь прокашлялся и подошел ближе.

– Леди Трамм, – учтивый поклон. – Чем могу вам помочь в столь темное время?

– Своим несравненным умением хранить чужие тайны, – в тон отозвалась Фелиция. – Вижу, путь до Крепости получился сложным?

– Рад, что смог угодить вашей милости, – Петрам взглянул на свою одежду и только сейчас понял, в какое чучело превратился: плащ изодран, борода и кафтан заляпаны кровью, штаны измазаны грязью. – Путь и вправду получился тяжелее, чем я рассчитывал, но… – он едва заметно склонил голову набок и прищурился, – сомневаюсь, что вы позвали меня ради банальных расспросов.

– В проницательности тебе не откажешь, – Фелиция усмехнулась и поднялась с кресла. – Надеюсь, ты ее не растеряешь по дороге. Иди за мной.

Весь короткий путь от кабинета до личных покоев Масти бессовестно глазел на спутницу. Что ж, лорд Трамм мог по праву назвать себя счастливчиком, раз сумел залезть под юбки такой эффектной особе. Хотя… лекарь задумался. Магнус тоже побывал в ее укромном уголке, и не раз. Кто еще мог похвастаться этим? Чего уж говорить, Петрам и сам ради ночи с ней ведрами хлебал бы ту гадость, которую продавал советнику. Только годы уже не те…

«Да, лорда определенно нельзя назвать счастливчиком», – подумал Масти, едва переступив порог спальни и взглянув на кровать, а вслух произнес:

– Что с ним?

Укрытый одеялом, под полупрозрачным балдахином лорд казался всего лишь спящим, но ради спящего никто не позовет лекаря.

– Ранен, – Фелиция и Дана стояли чуть в стороне, наблюдая за гостем.

– И раз вы позвали меня, то не хотите, чтобы об этом кто-то узнал, – заключил Масти, скидывая на пол изодранный плащ. – Значит, придворный лекарь его еще не смотрел. Скверно…

Девушки выразительно переглянулись.

– Реймир вернулся вечером, – заговорила Фелиция, – когда почти стемнело. На него напали. Он потерял сознание, когда я помогала снять с него кольчугу. Вся одежда была в крови. Я не знаю, когда…

– Естественно, вы не знаете, когда это произошло, – нетерпеливо перебил Масти и раскрыл саквояж. – Хотя я почти не сомневаюсь, что рану он получил между пятью и восьмью часами. Примерно в пять начались беспорядки, – Петрам запнулся на мгновение, пытаясь понять, откуда ему известно об этом. Неужели по звукам с улицы, которые он почти не слушал? – А в восемь в это время года темнеет окончательно.