Юлия Пушкарева - Осиновая корона

Никто, включая магов. Ни Отражения, ни правители Кезорре, ни сумасшедший красавец Инген Дорелийский не смогут противостоять ему.

И Светлейший Совет тоже не сможет. Но сначала убедится в измене Шун-Ди и Лиса.

Так ты боишься за дракона или за себя, Шун-Ди-Го?..

Шун-Ди вздохнул, прогоняя наваждение. Уже не впервые ему казалось (если казалось), что Лис пролезает в его голову, а его голос гортанно шелестит где-то внутри, ласкает мехом, то подсказывая, то глумясь, и всегда – провоцируя.

Хозяин пока не заявил, что видел Инея. Значит, ещё не всё потеряно.

– Вот уж не знаю, как там у гномов с выпивкой, – кисло сказал он. – А за сломанный стул и царапины на комоде вы мне заплатите… Пойдёмте-пойдёмте.

Лис кивнул и двинулся к лестнице – с достоинством шайха, чьи заслуги оценил какой-нибудь знатный эйх; не хватало только складок миншийского одеяния и нужных татуировок. Он шёл легко, едва касаясь носками ступеней; Шун-Ди поднимался следом, а замыкал шествие размеренно топающий, сопящий от злости хозяин. Закопчённый потолок нависал над головой низко, как своды пещеры. В одной из таких пещер у Алмазных водопадов на западе Шун-Ди однажды пришлось проводить переговоры с кентаврами… Сердце защемило: ещё ни разу «Ворота героев» не казались Шун-Ди таким убогим и нежеланным местом.

Шун-Ди почему-то только теперь заметил маленькую серьгу у Лиса в левом ухе: блестящую чёрную бусинку в золотой оправе. Лис всегда любил безделушки и мелочи – помнится, радовался, как ребёнок, разномастным золотым монетам боуги, их поделкам из дерева и шерсти… Неудивительно, что в людских королевствах он по-сорочьи (или по-менестрельски) наслаждается изобилием.

И неудивительно, что он так раздражает хозяина и Сар-Ту. Шун-Ди расстерянно прикусил губу: глупый порыв дёрнуть за серьгу Лиса был так силён, что на мгновение он позабыл о разгроме в комнате, Инее и загадочных «коронниках».

– Вот, – произнёс хозяин, распахивая хлипкую щелистую дверь. – Полубуйтесь!

Любоваться, действительно, было чем. Лис присвистнул и сокрушённо зацокал языком; с точки зрения Шун-Ди, от свиста лучше было бы воздержаться. Посреди комнаты валялась выпотрошенная сумка Шун-Ди, а её содержимое – сушёные лепёшки и полоски мяса, сыр, изюм, перочинные ножи и разодранные в клочья рубашки, лохматые останки чистой бумаги, свитков и карт, запасной кошель и чётки – гордо усеивало весь пол. Ценного рюкзака, наоборот, нигде не было видно. Комод, как и сказал хозяин, был исцарапан до щепок, а стулья (один – и без того трёхногий) лежали вповалку, будто поверженные в битве воины. Простыни и покрывала каким-то чудом остались на кроватях, но выглядели слегка пожёванными.

Шун-Ди в ужасе метнулся к окну: ставни оказались плотно закрытыми, защёлка – нетронутой. Выходит, Иней где-то здесь… Молчит. Затаился.

И никаких следов пара.

Судя по состоянию мебели, у Инея слоятся когти. Надо приспособить какую-нибудь деревяшку, чтобы дракончик мог их точить. Кажется, так поступают с кошками и собаками? Ни сам Шун-Ди, ни его старик-опекун никогда не держали животных. А спрашивать об этом у Лиса… довольно неловко.

Будь Иней котом или собакой, попугаем или ручной обезьянкой (каких особенно любят вельможи острова Рюй), за такое он заслуживал бы наказания. Шун-Ди представил умную желтоглазую мордочку с узкими ноздрями – они так забавно подрагивают, когда дракончик обнюхивает что-нибудь новое или просто чует еду… Нет, на него просто невозможно сердиться. Лис ушёл, и Инею, конечно, было скучно одному. Слава Прародителю, что угрюмый хозяин не застал момента, когда скука перешла в приступ плохого настроения.

– Я за всё расплачусь. Точнее, мы расплатимся, – торопливо пообещал Шун-Ди. Торопливо – потому что Лис уже вёл по воздуху длиннопалой рукой: наверняка подбирал правдоподобную легенду-объяснение. – Извините за нанесённый урон.

– Да уж, само собой, расплатитесь, – хмуро кивнул хозяин. – А то тюрьма в Веентоне маленькая, но порядки там те ещё… Как жена закончит с обедом, пришлю её прибраться. Ей и отдадите деньги. Напишу, сколько.

Хозяин вышел, хлопнув дверью чуть сильнее обычного. Шун-Ди провёл ладонью по вспотевшему лбу.

– Он в шкафу, – сказал Лис. – Я слышу, как он дышит.

Шун-Ди обессиленно махнул рукой.

– Дело не в этом… Теперь у нас ещё больше проблем. И придётся голодать до самого Кинбралана.

– Не придётся, Шун-Ди-Го. – (Лис хмыкнул и уселся на свою кровать – прямо поверх кома-простыни – скрестив ноги. Янтарный прищур его глаз, как всегда, был самой недосказанностью). – Думаешь, я не смогу ярко и живо объяснить госпоже хозяйке наш маленький беспорядок?.. Запросто. Блесну именем какого-нибудь местного лордика – мол, старый приятель, давно не виделись, гостил у нас и подгулял, всякое ведь случается. Потом ещё пара любовных песен, и хозяюшка растает. С такими, как она, больших усилий не требуется. – (Лис жёстко улыбнулся краем губ. Его серьга блеснула почти воинственно – как у военачальника, планирующего штурм или осаду). – Может быть, нам вообще не придётся платить… А уж припасы в дорогу я тебе гарантирую. И ветчину, и окорока. И сколько угодно печени. Заметил, что Инею она по вкусу?

Шун-Ди покачал головой.

– Иногда ты ведёшь себя, как негодяй.

Лис хмыкнул.

– А я и есть негодяй. И к тому же оборотень – забыл? Не надо лишний раз строить иллюзии, Шун-Ди-Го. – (Он гибко потянулся, захрустел пальцами). – Лучше подай-ка мне лиру! Спою тебе ту новую вещицу о девушке – освободительнице Ти’арга. Если та Тоури, которую мы ищем, и есть невеста-вдова смутьяна Каннерти, всё это становится весьма интересным… Тебе так не кажется?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

«Золотое солнце» – миншийская монета. Самая крупная и ценная золотая монета в Обетованном. Тридцать солнц – большая сумма (для сравнения: стоимость откупа раба из статуса слуги при бывшем хозяине после Восстания равнялась сорока солнцам).

См. рассказ «Превращение».

Сан – частица, используемая миншийцами в обращении к любому уважаемому мужчине – ровеснику либо младшему (вне зависимости от происхождения). До Восстания не употреблялась при обращении к рабам.

Сар-Ту, по незнанию, говорит о Риарте Каннерти пренебрежительно – как о юноше (или даже мальчике) неблагородного происхождения.