Юлия Пушкарева - Клинки и крылья

Он откусил кусочек, с заразительным хрустом прожевал его и добавил:

– Жаль, что я не чувствую больше вкуса еды и питья.

Тааль чуть не поперхнулась чаем. Значит, всё это – исключительно для неё?

– И все… тени… тоже не чувствуют?

– У меня нет тела, Тааль, – с печальной улыбкой, но без показного горя напомнил Фиенни. Его серые глаза изучающе обводили её из-за чашки. – То, что ты видишь – лишь искусный морок. Моя магия, скреплённая чарами тауриллиан.

– Так всё-таки тауриллиан зачем-то нужно, чтобы Вы были здесь?

Он дёрнул плечом и отставил чашку.

– По сути дела, уже нет. Но я остаюсь проводником между ними и остальным Лэфлиенном – и к тому же единственным из бродящих по Городу, кто способен ещё породить пару осмысленных фраз… Хоть и сам не знаю, сколько времени мне осталось, – он кивнул на прикрытые зеркала. – Они утверждают, что немного. А я привык им верить, Тааль.

– Почему? – поинтересовалась она. Ей не давало покоя другое зеркало – с пояса человека из снов.

– Мои предки – спасибо им за это – когда-то выискали чудесный способ творить магию: с помощью зеркал. Чары давались им не так просто, как тауриллиан, духам, боуги или морскому народу – магия не рождалась и не умирала вместе с ними, и Дар становился тяжким трудом. Зеркала значительно облегчали жизнь, и в Обетованном я, по сути, только им и посвящал себя… Но здесь… – (Новая улыбка Фиенни была похожа на судорогу). – Здесь они стали моей тюрьмой. Я смотрю на них каждый день, и стекло твердит мне, как близок конец. Я истончаюсь и исчезаю, ухожу в вечность. Я всё хуже помню и всё меньше говорю… Скоро я буду таким же бессознательным сгустком тумана, как те русалки со спящим детёнышем дракона. Тенью в полном смысле.

Сердце Тааль сжалось. Она уставилась в чашку, на тёмном донышке которой колыхались кусочки трав. Что она, живая и жалкая, может на это сказать?..

Она решила перевести тему.

– Тауриллиан хотели, чтобы мы с Вами встретились?

– Вряд ли. Думаю, они хотят лишь поскорее заполучить тебя сами. Просто таков порядок: все, кто попадает к тауриллиан, должны либо пройти через Молчаливый Город, либо быть в сопровождении их слуг… Как твои друзья и как те, кого они пригоняют сюда в качестве союзников. Южнее Пустыни – их земля, защищённая древним колдовством, сокровенная. Там нет ни песка, ни иссушающей жары, ни холода по ночам. Думаю, тебе там понравится…

– Да, если не учитывать их самих, – мрачно призналась Тааль, позабыв об осторожности. Пряные, колючие крошки печенья оцарапали ей нёбо. – Я иду туда, чтобы добыть целебную воду для своей матери и выручить брата Гаудрун. А Вы говорите так, будто…

– Будто ты должна там остаться? – подсказал Фиенни. – А разве ты сама ещё не поняла, что так и есть?

Тааль помолчала, подбирая слова, и отложила надломленное печенье. Обмакивать его в крем было безумно приятно, но эти пальцы пока плохо слушались её.

– Водяной атури, Эоле, говорил мне, – прошептала Тааль. Солнечный жар теперь прожигал даже тёмно-зелёные занавески – а ей так отчаянно хотелось забыть, что они всё ещё в Пустыне. – И Турий-Тунт тоже. И грифы. Но ведь все они могли ошибаться…

– Ты бы не попала сюда, если бы они ошибались, – терпеливо, как ребёнку, разъяснил ей Фиенни. – Ты нужна тауриллиан и атури, как я уже говорил. Ты можешь предотвратить их возвращение в Обетованное – или, наоборот, поспособствовать ему… Духи проверяли тебя древними и жестокими чарами, Тааль, – он вздохнул, глядя куда-то поверх её головы. – И я вижу на тебе следы этих чар… Не всякий смертный выдержит такое, а ты выдержала. Ты говоришь, что пустилась в путь ради матери и подруги, но не каждая майтэ покинула бы родное гнездо. И не каждая поняла бы язык всего живого, включая атури, грифов, – (он приподнял бровь), – и, кстати, включая меня… И уж совсем трудно представить майтэ, которая пересекла бы половину материка во имя своих близких. Мне неизвестны подробности твоих приключений, но уже это чего-нибудь да стоит, поверь. Ты считаешь себя обыкновенной…

– Так и есть, – выдавила Тааль; ночные слова матери из видения пятнами расцвели на её щеках. – Я самая обыкновенная. Я понятия не имею, как бороться с тауриллиан, и смогу ли я, и нужно ли мне это… Я слабая, – подавив горечь, она повторила слово Делиры: – Я посредственность .

– Ты сильная, – возразил Фиенни, по-кошачьи слизывая с ложечки безвкусный для него крем. – Поверь мне. Сильная и храбрая… Даже атури поняли это, раз позволили магии довершить своё дело и дать тебе новый облик. У тебя собственный, особый Дар. И особый путь, сойти с которого уже не получится… Думаю, что тауриллиан уже давно взяли тебя на заметку. Для их обряда им нужен некто чистый и бескорыстный. – (Его голос отчего-то надломился. Тааль померещилось, что жасмин стал пахнуть с удвоенной силой). – Самый чистый и бескорыстный в нашем мире… И я не удивлён, что они остановились на тебе.

Тааль вспомнился давний разговор с Ведающим, и болезнь, расплывшаяся по Лесу, и каменные скорпионы… Если они шпионят для тауриллиан так же, как грифы, то в словах Фиенни есть логика. Оба стана бессмертных, тауриллиан и атури, и правда могли давно наблюдать за ней, выбрать её… Тааль стало нехорошо. В два больших глотка она осушила чашку.

– Что за обряд?

– Очень сложный и старый обряд. Он требует длительной подготовки, в нём сотни шагов и условий… – Фиенни покачал головой. – Тауриллиан берегут эту тайну, так что и я не знаю всего. Это очень тёмная магия, магия для бессмертных. Она должна помочь им разрушить барьер, поставленный когда-то людьми и Цитаделью Порядка. Она окончательно впустит Хаос, уже просочившийся в наш мир. А силы Хаоса будут рады помочь тауриллиан выбраться из заточения, снова захватить Лэфлиенн…

– И Обетованное, – еле слышно закончила Тааль.

– И Обетованное, – кивнул Фиенни. Потом, помолчав, прибавил: – Я устрою для тебя встречу с атури, а уже после провожу к тауриллиан. Ты сама сделаешь выбор, Тааль. Тебе ничего не будет грозить, обещаю.

– Выходит, тауриллиан надеются переубедить меня? Переманить к себе?..

– Не переманить, а именно переубедить. Поверь, они умеют это делать. На твоём месте я не стал бы недооценивать их… Хотя и атури – те ещё лицемеры. Ты между двух жерновов, Тааль, и мне жаль тебя. Иногда я радуюсь, что сам оставил эти игры.

Тааль сделала глубокий вдох – так, что заболели новые лёгкие – и отважилась упомянуть главное:

– Мои сны, – сказала она, глядя прямо в глаза Фиенни. – Я давно вижу сны о вратах в Хаос… И о том, кто придёт раскрыть их. Как и Вы, он смертный, но, наверное, могущественный волшебник. И я знаю, что сейчас он на пути сюда.

Теперь Фиенни молчал слишком долго. Тааль так ждала ответа, что каждая секунда казалась ей вечностью в пропитанных жаром песках.