Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том II

7-10 ноября 1774 г. от Сошествия

Лабелин

– Доброго вечера, милорд.

Голос леди Аланис напоминал звук колеса, которое лет двадцать не знало смазки.

Альтесса-тревога, делившая с Эрвином стол и кубок вина, проворчала ему на ухо:

– Ну, зачем ты ее впустил? Она чем-то недовольна, как всегда.

Догадка была не лишена оснований. Аланис пересекла комнату неторопливым мягким шагом, словно подбираясь к жертве. Прищурив глаза, осмотрела свечи в витых канделябрах, кувшин вина и кубок, ароматическую лампу, в которой пузырилось масло, источая крепкий запах сандала. Остановила взгляд на самом Эрвине – тот сутулился в глубоком кресле, подобрав ноги и завернувшись в теплый зимний халат.

– Хм… Я так не вовремя, что вы даже не ответите на приветствие?

– Доброго вечера, миледи.

– Кажется, вы ждали кого-то другого?.. Обстановка буквально дышит романтикой.

– Просто пытался создать уют.

– Ах-ах…

Леди Аланис понюхала вино в кувшине, потеребила носком ковер на полу – до неприличия пушистый.

– А мне думается, милорд, вы ждали девушку. Разве девушка – не лучшая награда за славную победу?.. Быть может, две девушки?.. Или три?..

– У него уже есть девушка! Я! – вскричала тревога, но не была услышана.

– Чего угодно триумфатору? – продолжала герцогиня. – Белокровную южанку из Шиммери? Страстную западницу? Парочку полногрудых путевочек? Я слыхала, худым мужчинам, вроде вас, по нраву пышные девицы…

Эрвин устало вздохнул.

– Зачем вы пришли, миледи?.. Высказать недовольство? Лучше в письменном виде – мне так нравится ваш почерк. Пофлиртовать со мной? Простите, я в неподходящей форме, уже переоделся в халат. Хотите напиться, как и я? Тогда милости прошу. Только молча. И кубок всего один – не побрезгуйте из моего.

Злость вспыхнула в ее глазах, но быстро угасла, когда Аланис распознала тревогу и грусть в голосе Эрвина.

– Что-то не так, милорд?

Эрвин пожал плечами.

– Вы сами знаете: все превосходно. Вчера мы выиграли битву, потеряв двух человек. Кавалерия Лабелина бежала в неведомом направлении, пехота сдалась на милость победителя. Я предложил путевцам встать на нашу сторону, и пятнадцать тысяч согласились. Наступает зима, крестьяне голодны, амбары пусты, а я обещал харчи и оплату. Таким образом, наше войско выросло почти вдвое.

Аланис слушала Эрвина, все сильнее хмурясь с каждым словом.

– Сегодня мы вступили в город Лабелин. Герцог Морис не оказал сопротивления. Он бежал на поезде вместе с дворцовой стражей и ближайшими вассалами, прихватив фамильные Предметы. Я въехал в город во главе войска, облаченный в парадные доспехи, верхом на роскошном коне. Мещане открывали ставни и смотрели на меня. Кое-кто кричал приветствия. У многих пехотинцев Южного Пути были друзья и родичи в городе. Все счастливы, что битва обошлась без крови. На главной площади нас встречали городские старшины и главы ремесленных цехов. Они раз двадцать назвали меня великодушным лордом и настоящим рыцарем, из чего следовало: они до жути боялись, что я отдам город на разграбление. Я велел им честно трудиться, как и прежде. Ввернул цитату из заветов Глории. Предложил снижение налогов на десятину в случае, если цеха оплатят налоги за два месяца вперед. Они согласились, и кузен Роберт получил в свое распоряжение две бочки серебра. Одна была сразу же роздана кайрам. Сейчас все войско, кроме вахтенного батальона, возносит хвалы богу виноделия и предается духовному общению с полногрудыми путевочками. Последним, кого я видел по пути сюда, был граф Майн Молот. Он выразил одобрение словами: «Тьма меня сожри, милорд!» – и предложил выпить на брудершафт.

– Ужасно, – сказала леди Аланис. – Как вы только терпите все это? Победа, слава, золото, любовь и преданность вассалов. Нелегка ваша доля, герцог Ориджин.

– Надо полагать, вы иронизируете?

– А вы?

– А как вы думаете, миледи?

Леди Аланис села в соседнее кресло, подобрав ноги, как Эрвин.

– Знаете, я пришла сюда с намерением выцарапать вам глаза. Во всем вашем триумфе, милорд, не нашлось местечка для меня! Я не шла рядом с вами впереди войска, не въезжала в город верхом на белом жеребце, не праздновала победу, не слушала песен. Весь день провела в закрытом фургоне, а вечер – одна в какой-то унылой комнате. Да, понимаю, мы шантажируем Галларда, и я должна скрываться. Если покажусь на глаза мещанам, шантаж потеряет силу… Но, черт возьми, вы могли придти и выпить со мною! Дать мне возможность поздравить вас с победой. Сделать хотя бы видимость, что я для вас что-то значу!

Возможно, здесь ожидалась просьба о прощении. Эрвин промолчал, но подал ей кубок. Кривясь, она поболтала вино в чаше.

– Вы действительно не ждете каких-нибудь девиц?

– Нет, миледи. А почему, собственно, это вас волнует?

Аланис выпила залпом.

– Вот почему. Вашей забывчивости обо мне и вашему мрачному одиночеству после победы могут быть два объяснения. Первое: я мешаю вам развлекаться. Но если это не так, то в силе второе: есть некая дрянь, что портит вам жизнь. Я хочу об этом знать.

Эрвин усмехнулся:

– Вы же понимаете, миледи, что дрянь на душе агатовца – самая интимная штука, какая только у него есть? Нужно быть очень близким человеком, чтобы заслужить право заглянуть в эту выгребную яму.

– Мне ли не понимать…

Леди Аланис сняла повязку с лица, повернулась так, что свечи осветили темный шрам и дырку в щеке.

– Достаточно интимно, лорд Эрвин?

– Х-ха. Красивый жест. Однако я начну с вопросов. Скажите, леди Аланис… вы с самого детства готовились в императрицы?

Она потемнела. Даже в мерцании огоньков было заметно.

– Вы издеваетесь, милорд?

– Простите, не хотел тревожить ваши раны. Ответьте и узнаете, зачем спросил.

– В четыре года впервые услышала, что стану владычицей. Все детство училась танцевать, соблюдать манеры, красиво говорить, распознавать гербы. Приходила обедать – отец говорил, например: «За столом сидят министр финансов, советник по науке, имперский генерал и кузен великого лорда. Что ты скажешь, милая, и где сядешь?» Я говорила каждому правильные слова и выбирала себе положенное место. За ужином отец мог сказать: «У нас гость – рыцарь такой-то, на его гербе весло и два топора». Мне следовало понять, что рыцарь – из верхнего Нортвуда, спросить о новостях Севера и о здоровье его сюзерена (разумеется, назвав имя и род последнего). Если в Эвергарде случался бал, все танцы были из тех, что исполняются при дворе. Когда мы принимали гостей или выезжали на прогулку, или отмечали праздник – следовали придворному этикету. Папенька создал для меня мой собственный маленький императорский двор.