К. Донских - Корсы К.С.В.

Часовая и минутная стрелки часов представляли собой два резных ключа. Тяжелые, медные, они лениво передвигались с одного деления на другое, а маяк, ходивший под ними, будто следил за тем, чтобы они не остановились. Вообще такие старинные часы наилучшим образом вписались бы в дом Аманды, такой же старинный и необычный. Но тем не менее, бабушка Кэти решила, что они должны висеть здесь.

В дверь постучали, и Джес наконец отошла от внезапно возникшего неловкого молчания.

В дверях стоял Чак – друг Кэти.

На солнце русые волосы невысокого парня казались рыжеватыми, и Джес только сейчас обратила внимание на несколько еле заметных глазу веснушек. Увидев его, адвокаты поспешили удалиться, воспользовавшись моментом.

– Миссис Стоун… – обратился Чак к Джес.

– Не сегодня, Чак, не сегодня. Видишь ли…

– Я знаю, мама, я все знаю, – вмешалась Кэти, буквально опередив Джессику на несколько слов. – Я все слышала. Я слышала завещание. Расскажи нам, что произошло!

Кэти, смущаясь, взяла за руку Чака, тем самым давая понять, что этот человек ей близок и должен быть в курсе произошедшего, так же, как и она.

Джес ничего не оставалось, как пригласить Чака в дом.

Сейчас, когда адвокаты поспешно ушли, она чувствовала себя чуть менее зажато и, предложив выпить зеленого чая с жасмином, удалилась на кухню, обещая вернуться с чашками терпкого напитка.

Она рассказала, что Аманду нашли мертвой в гостиной того дома, где она любила бывать. Врачи поставили диагноз: Парализующий Удар.

У женщины зафиксировали остановку сердца буквально нынешней ночью.

– Это произошло так внезапно, – всхлипнула Джес, – врачи сказали, что такое случается даже со здоровыми людьми.

– Но что она делала там ночью? – поинтересовалась Кэти. – Она никогда не ходила туда в такое время суток. То есть, не ездила… Конечно, она могла засидеться, но позже одиннадцати никогда не возвращалась.

Джес держала чашку обеими руками, не боясь обжечься. Пальцы дрожали несмотря на то, что было очень жарко и душно.

– Возможно, я не заметила, как Аманда ушла, – ответила Джес. – Я думала, она дома. У меня вчера разболелась голова. Я проводила гостей и прилегла у себя. Дернувшись от звонка, я поняла, что уснула. Звонили соседи. Они сообщили, что мальчишки обнаружили ее там – в гостиной.

Кэти, конечно же, знала, что дом Аманды притягивает не только слухи. Она сама не раз видела, как ребятня шушукается возле Большого Бо.

– Миссис Стоун, Кэти, мне право очень жаль, – посочувствовал Чак. Я совсем не знал твою бабушку, Кэти. Но я видел, что она любила тебя и оберегала. И к вам, – он обратился к Джес, – она наверняка относилась трепетно.

Последние слова Чака были ошибочными. Аманда в действительности любила своих близких и как могла оберегала, но она никогда не принимала всерьез отношения матери и дочки, бабушки и внучки, – все это она переводила на собственный язык, полагая, что воспитание – это часть долга, и никакого трепета в нем быть не может. Скорее, наоборот. Только жесткостью, она считала, можно вырастить цивилизованного человека.

Она не готовила завтраков по утрам и не кричала из кухни: «Милая, все готово!» Она не говорила о важности проведения праздников Рождества и Дня Благодарения. Аманду не любили за отсутствие трепетности по отношению к семье и близким, но уважали за открытость и честность.

«Правда всегда одна, и никаких вариаций, – говорила Аманда. – А заключается она в холодности по отношению ко всем без исключения. Иначе тебе сядут на шею и перестанут уважать».

Свои говорили, что она любила родных по-своему, каждого по-разному и по заслуге. Чужие, – что она вовсе не любила никого.

Но все соглашались в том, что Аманда – волевая кудесница и с характером.

Многим не нравилась эта индивидуальность, которую часто сравнивали с черствостью характера, многие считали Аманду грубой, но только действительно близкие ей люди, а именно Джес и Кэти смогли однажды углядеть в этом человеке частицу самих себя, понять ее и полюбить.

– Да. Не знал… – протянула как бы с обидой в голосе Кэти, и Чак заметил, что его выражение сочувствия воспринято равнодушно. Пытаясь исправить неловкую ситуацию, он обнял Кэти за плечи и прижал к себе.

– Я должен тебе кое-что показать, – прошептал он ей.

Они пошли на задний двор. Там стояли качели. Сидение, подвешенное между двух покрашенных белой краской столбов, крепилось на цепях. Качели слегка поскрипывали, но Кэти сейчас этого не замечала. Присев на деревянное сиденье, она поерзала – оно было мало – и медленно поднялась и опустилась в воздухе.

Когда-то качели были в самый раз. Тогда ей было лет пять-семь.

– Твоя бабушка была в Большом Бо не только ночью, но и днем. Я вчера проходил мимо ее дома, – начал Чак. – Я видел ее в окне: она сидела и вязала. В тот момент на нее смотрел не только я. Там был мужчина. Лица я его почти не разглядел: он стоял ко мне спиной, но его холщовый плащ телесного цвета привлек мое внимание.

Ты помнишь, какая вчера была жара? Одеваться в такую погоду так тепло… Ну в общем, трудно было это не заметить. Я бы так и прошел мимо. Мужик, конечно, казался странноватым, но мало ли на что он смотрел. Дом Аманды многих привлекает своим… видом.

Чак явно хотел сказать «чудовищным», но лишние эпитеты сейчас были ни к чему.

– Чак, и что? Ну стоял мужчина. Ну псих какой-то, – взбеленилась Кэти. – Что дальше?

– Увидев меня, мужчина ушел в противоположном от меня направлении. На месте, где он стоял, я подобрал вот это.

Чак достал из кармана платок и развернул его.

Посередине лежал рыжего цвета камень. Овальной, гладкой формы, он поблескивал в руке. Кэти взяла его в ладони. В тот же момент камень залился многогранными переливами цвета. Красные, коричневые и оранжевые полоски заиграли в ее глазах. На мгновение Кэти показалось, что камень наполнен жидкостью и разводит воду по краям, отчего становится четче видно середину: глубокую и темную. Девочке как никогда захотелось увидеть, что там, в этом камне. Казалось, он показывает ей это. Но вдруг сознание покинуло её, и Кэти, поджав ноги, упала в обморок.

Очнувшись, она увидела обеспокоенное лицо Чака. Вокруг нее все еще плыло. Размазанные деревья и стены дома кружились над ней, как воронка.

– Ты упала в обморок. Я испугался. Ты что-то там увидела? – запинаясь, спросил Чак, поддерживая голову Кэти.

– Нет. Я ничего не видела. А должна была? – голос дрожал, не скрывая изумления.

– Не знаю. Я видел коридор. Просто темный коридор. Хорошо, что хоть я в обморок не упал.

– Коридор? – Кэти смотрела на Чака и на рыжий камень, что лежал на земле возле ее ладони. Она захотела взять его, но Чак опередил ее, закрыв камень платком.