Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога

Andre Norton

YEAR OF THE UNICORN

Copyright © 1965 by Andre Norton

SPELL OF THE WITCH WORLD

Copyright © 1972 by Andre Norton

HORN CROWN

Copyright © 1981 by Andre Norton

All rights reserved

Публикуется с разрешения наследников автора и Ethan Ellenberg Literary Agency (США) при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия).

Иллюстрация на обложке Ольги Закис

© Е. И. Клипова, перевод, 2021

© Ю. Р. Соколов, перевод, 2021

© Н. К. Омельянович, перевод, 2021

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство АЗБУКА®

Кому из нас дано предугадать, чем обернется для него очередная превратность судьбы?

Обретаясь на клочке земли, отгородившемся от всего мира глухими стенами, волей-неволей начинаешь желать перемен – любых перемен, лишь бы избавиться от привкуса пыли во рту, плотной пеленой висящей над иссохшим руслом реки времени. Если забраться на колокольню аббатства Норстед – никто уже и не припомнит звона ее колоколов, – взору предстанет лишь бесконечная рябь Долин, простирающаяся до самого Гребня – серо-голубой изломанной линии на горизонте. В ясные дни, когда солнечные лучи истончают завесу тумана, можно еще рассмотреть на западе кромку леса, за которым начинается Фалтингдейл, да на востоке – Когти Сокола, пронзающие небесный свод. Но кроме них, докуда хватает взгляда, – лишь Долины с их вековой отстраненностью от человека и его дел. Они были такими до его прихода; они останутся такими же и после его ухода. И стоит поселиться здесь человеку, как он теряет страсть к движению и суетливость, присущие его племени от рождения, и сам становится подобен этим вековечным холмам.

Однако еще недавно эта земля была охвачена пламенем войны. Звенела сталь, раскалывая надвое щиты, воздух дрожал от свиста стрел и предсмертных криков. Передышка на пару лет – и вновь война. Сначала открытое противостояние, потом – борьба с мелкими вражескими отрядами, укрывшимися в горах и лесах. Наконец последние остатки войск захватчика были отброшены к побережью и разбиты наголову, и наступил мир, сбивший с толку тех, кто родился в это лихолетье и с колыбели привык слышать только лязг мечей да известия с полей сражений.

Нам в Норсдейле все это известно лишь понаслышке – от тех, кто чудом пережил ужасы погромов и стучался в ворота нашего аббатства в поисках убежища. Мы никогда не видели Гончих Ализона, которые гнались за ними, и за это дамы Норстеда день и ночь возносили в часовне благодарственные молитвы.

Я тоже оказалась в аббатстве из-за войны. Иногда я чувствовала, что задыхаюсь, что не могу больше жить этой безмятежной жизнью, среди людей, совершенно чуждых мне и по крови, и по духу. Остановите любого, гуляющего по этим ровным дорожкам внизу, и спросите обо мне – в ответ вы услышите одно и то же:

– О, так это же Гиллан, помощница почтенной дамы Алусан. Лет восемь назад приехала сюда вместе с госпожой Фризой – была ее горничной. Ну, что еще сказать? Немного разбирается в травах, людей сторонится. Ни красоты у бедняжки, ни родословной. В часовне бывает исправно, и утром, и вечером; иногда можно застать ее за шитьем в компании служанок, но сама служить в аббатстве не желает. А еще от нее слова не дождешься…

Да-да, все вы правы: она почти не разговаривает – зато много думает. И пытается вспомнить. Хотя никому здесь до этого нет никакого дела. Ибо Гиллан не из Высшего Холлака.

Помню корабль. Помню высокие волны, бьющиеся о борт и жаждущие уничтожить творение рук человеческих. Корабль был из Ализона, это я тоже хорошо помню. Но я не была из Ализона. Не помню, почему я оказалась на борту, но на то была причина. Причина, которая меня, тогда совсем еще малышку, ужасала. Со мною был какой-то мужчина – это он привел меня на корабль. Он погиб – на него обрушилась сломанная мачта, а больше там не было ни одного человека, кому была бы известна цель моего путешествия.

Это случилось как раз в то время, когда лорды Высшего Холлака нанесли сокрушающий удар по Гончим и заняли порт, в который приходили корабли Ализона с припасами и людьми. Так я и очутилась в руках лорда Фурло.

Думаю, он догадывался о моем прошлом, поэтому и отправил меня к своей жене, поручив ей как следует заботиться обо мне. Я стала их приемной дочерью, но счастье мое длилось недолго. Могущество Ализона крепло, он гнал армии лордов все дальше от побережья. Помню, как мы отступали на север, по опустошенным, скованным морозом долинам. Почти сразу после того, как мы добрались до Норстеда, леди Фриза скончалась, а жизнь лорда Фурло оборвала стрела, пронзившая ему горло, и свои догадки обо мне он унес с собой в могилу. И снова я была брошена на произвол судьбы.

Мне хватило одного-единственного взгляда в зеркало, чтобы уяснить раз и навсегда: с женщинами, рожденными в Холлаке, у меня нет ничего общего. У них светлая кожа и румянец на щеках, а волосы желтые, как мелкие цветочки, что по весне распускаются вдоль тропинок в саду, либо того же коричневого оттенка, что и крылышки сладкоголосых птичек, живущих в кронах деревьев по берегам ручьев. Я же смуглая и бледная, а волосы мои, которые я научилась заплетать в тугую косу вокруг головы, чернее беззвездной ночи. Вдобавок эти странные мысли… Однако еще в детстве, играя роль приемыша, я заметила, что стоит мне открыть рот, как людям становится не по себе, и потому быстро смекнула, что лучше держать язык за зубами.

За все годы, проведенные в Норстеде, я повстречала лишь двух особ, в обществе которых я не чувствовала себя чужой. Первой была почтенная дама Алусан – пожилая женщина, предпочитавшая компании своих сестер по ордену общение с травами. Все свое время она проводила в саду или в мастерской, где неустанно что-то толкла, варила, перегоняла и смешивала, чтобы наполнить очередную склянку чудотворным зельем. Мастерство ее было известно далеко за пределами Норстеда, и нередко разбойничьи отряды, прячущиеся в горах, посылали к даме Алусан самых быстроногих из своих гонцов за мазями от нарывов и микстурами от кашля, лихорадки и прочих хворей, неизбежно сражающих человека, избравшего своим обиталищем продуваемые всеми ветрами ущелья.

Когда я впервые попалась ей на глаза, почтенная дама Алусан смерила меня проницательным взглядом, которым удостаивала лишь диковинные, неведомые ей растения. Она взяла меня под свое крыло и принялась за мое обучение. Училась я охотно и следующие несколько лет провела, жадно впитывая и применяя на практике новые знания.