Нора Джемисин - Врата Обелиска

Но как долго вы могли бы скрывать то, кто вы есть? Ни одной общине не нужны рогги. Ни одной, кроме этой.

– Ты знаешь больше нас, – говорит Юкка, прерывая твои грезы, – и в любом случае у меня не хватит терпения на споры. Я скажу тебе то, что сказала ему несколько недель назад. – Она кивает на Лерну. – Мне нужны советники – люди, которые разбираются в этой Зиме досконально. Ты будешь советницей, пока я не заменю тебя.

Ты более чем удивлена.

– Я же ни ржави не знаю об этой общине!

– Это мое дело, и его, и ее. – Юкка кивает на Хьярку и Землянику-и-Сено. – В любом случае научишься.

У тебя челюсть падает. Затем до тебя доходит, что ведь она и Хоа позвала на это собрание, не так ли?

– Огонь подземный и ржавь земная, ты хочешь в советники камнееда?

– Почему бы и нет? Они тут тоже есть. Их даже больше, чем мы думаем. – Она смотрит на Хоа, который отвечает ей непроницаемым взглядом. – Ты так мне сказал.

– Это правда, – спокойно говорит он. Затем: – Я правда не могу говорить за них. И мы не часть вашей общины.

Юкка наклоняется, чтобы жестко посмотреть на него. Выражение ее лица – что-то среднее между враждебностью и опасливостью. – Вы влияете на нашу общину, а то и вообще представляете потенциальную угрозу, – говорит она. Ее взгляд переходит на тебя. – А те, к кому вы, э-э-э, привязаны, являются частью общины. По крайней мере, вам не все равно, что с ними случится. Разве не так?

Ты осознаешь, что не видела камнееда Юкки – той женщины с рубиновыми волосами, уже несколько часов. Однако это не значит, что ее нет рядом. Ты уже хорошо поняла, что нельзя доверять их присутствию или отсутствию на примере Сурьмы. Хоа ничего не отвечает Юкке. Тебя охватывает внезапная иррациональная радость оттого, что он снисходит до зримого присутствия рядом с тобой.

– Что же до того, почему ты и почему доктор, – говорит Юкка, выпрямляясь и обращаясь к тебе, хотя продолжает смотреть на Хоа, – то это потому, что мне нужны мнения со всех сторон. Лидера, даже если она и не хочет быть лидером. – Она смотрит на Хьярку. – Еще одного местного рогги, который не умеет держать язык за зубами и треплется повсюду, какая я дура, по его мнению. – Она кивает Землянике-и-Сену. Тот вздыхает. – Стойкости и доктора, которые знают дороги. Камнееда. Меня. И тебя, Иссун, которая может угробить всех нас. – Она натянуто улыбается. – Так что есть смысл не давать тебе для этого повода.

Ты понятия не имеешь, что на это ответить. У тебя мелькает в голове мысль, что если способность разрушать – нужное качество, то ей следовало бы позвать в совет Кастримы Алебастра. Но это привело бы к неприятным вопросам.

Хьярке и Землянике-и-Сену ты говоришь:

– Вы оба отсюда родом?

– Нет, – говорит Хьярка.

– Да, – говорит Юкка. Хьярка зло смотрит на нее. – Ты тут с юности живешь, Хьяр.

Хьярка пожимает плечами.

– Никто, кроме тебя, этого не помнит, Юк, – говорит Земляника-и-Сено. – Я тут родился и вырос.

Два орогена, дожившие до взрослого возраста в общине, которая их не убила.

– Как тебя зовут?

– Каттер Опора. – Ты ждешь. Он улыбается половиной рта – но не глазами.

– Тайна Каттера, скажем так, не была раскрыта, пока мы росли, – говорит Юкка. Теперь она приваливается к стене за диваном и трет глаза, словно устала. – Но люди все равно как-то догадались. Слухов было достаточно, чтобы при прежнем главе его не принимали в общину. Конечно, я уже раз пять предлагала дать ему имя.

– Если я откажусь от имени Опоры, – отвечает Каттер. На его губах по-прежнему бумажно-тонкая улыбка.

Юкка опускает руку. Челюсти ее стиснуты.

– Отрицая свою сущность, ты не сможешь помешать людям узнать это.

– А выставляя напоказ – не выживешь.

Юкка делает глубокий вздох. Желваки на ее скулах разглаживаются.

– Потому я и просила тебя это сделать, Каттер. Но продолжим.

И все продолжается.

Ты сидишь всю эту встречу, пытаясь понять замеченные тобой подводные течения и все еще не веря, что ты вообще здесь находишься, пока Юкка излагает все проблемы, стоящие перед Кастримой. Ты никогда о таком не думала: жалобы на то, что вода в общественных прудах недостаточно горяча. Серьезная нехватка гончаров, но переизбыток умеющих шить. Грибок в одном из пещерных зернохранилищ – придется сжечь урожай нескольких месяцев, чтобы не заразить остальное. Нехватка еды. Ты перестаешь быть одержимой мыслью об одном человеке, думая о многих. Это немного внезапно.

– Я только что мылась, – выдаешь ты. – Вода была в самый раз.

– Для тебя-то конечно. Ты несколько месяцев скиталась, мылась в холодной воде, если вообще мылась. Большинство людей Кастримы никогда не жили без надежного водоснабжения и туалетов. – Юкка трет глаза. Совет продолжается не больше часа, но кажется куда дольше. – Каждый по-своему приноравливается к Зиме.

Жалобы без повода не кажутся тебе приноравливанием, но ладно.

– Нехватка мяса – вот настоящая проблема, – нахмурившись, говорит Лерна. – Я заметил, что в последних нескольких общинных пайках его нет или хотя бы яиц.

Юкка мрачнеет.

– Да. И вот почему. – Она добавляет для тебя: – В этой общине нет зеленых зон, если ты еще не заметила. Почва вокруг скудная, хороша для огородничества, но не для травы и сена. Последние несколько лет до Зимы все были слишком заняты обсуждением того, не восстановить ли нам стену, оставшуюся со времен еще до Удушливой Зимы, так что никто не удосужился договориться с сельскохозяйственной общиной о нескольких телегах чернозема. – Она вздыхает, потирая переносицу. – Да и все равно много скотины по лестницам и шахтам вниз не затащишь. Не знаю, о чем мы думали, пытаясь выжить здесь, внизу. Потому мне и нужна помощь.

Ее усталость не удивляет. А вот то, что она напрямую признает ошибку, – это да. А еще это беспокоит. Ты говоришь:

– В Зиму у общины может быть только один лидер.

– Да, и это я. Не забывай об этом.

Это могло бы быть предупреждением, но звучит не похоже. Ты подозреваешь, что это сознательная констатация факта: люди выбрали ее, и пока они ей доверяют. Они не знают тебя, Лерну или Хоа и, вероятно, не доверяют Хьярке или Каттеру. Она нужна тебе больше, чем любой из вас – ей. Юкка внезапно качает головой:

– Не могу больше обсуждать это дерьмо.

Хорошо, поскольку давящее ощущение разобщенности – этим утром ты думала о дороге, выживании и Нэссун – становится невыносимым.

– Мне надо выйти наверх.

Это слишком резкая перемена темы ни с того ни с сего, и какое-то мгновение все они смотрят на тебя.

– Ради какой ржави? – говорит Юкка.

– Ради Алебастра.

Юкка тупо смотрит на тебя:

– Того десятиколечника в лазарете?

– Он попросил меня кое-что сделать.

Юкка кривится:

– А. Он. – Ты невольно улыбаешься в ответ на эту реакцию. – Интересно. Он не разговаривал ни с кем с тех пор, как попал сюда. Просто сидит, пользуется нашими антибиотиками и жрет нашу еду.