Анатолий Климов - Без нас, никто! 2 Чужая война

Вот он уже почти достиг самого навершея посоха, ещё чуть-чуть и охватив тот собой затушит мощь камня. И тогда Кощей останется, “против ежа с одним только своим голым задом”.

Неимоверным усилием воли Кощей старался удержать посох одной рукой, а вторую в это время отвёл себе за спину, и сделав ей круговое движение последним своим усилием воли открыл Врата. Сквозь которые можно было преодолеть значительные расстояния, в которые пятясь спиной и ввалился. Напоследок увидев, как мрак всё-таки дотянулся до навершея посоха и только соприкоснувшийся с тьмой камень, моментально взорвался ослепительной яркой вспышкой, от которой его глаза перестали видеть даже то, что у него сейчас находится под ногами.

Кощей распластался на земле уже с дрогой стороны от Врат, которые тут же за ним и затворились, а он обессиленный рухнул на землю, которая и вышибла из него последние крохи сознания.

– Батюшки! – почти потеряв сознание, было последнее, что он услышал. – Быстрее хватай его под вторую руку и понесли в дом.

Голову нещадно ломило, а всё его тело не переставая ныло. Давно он не испытывал таких мук на своём бренном теле, что даже в неподвижно лежачем положении постоянно напоминало ему о том, что и он смертен. Но найдя в себе силы, он всё-таки кое-как разлепил глаза, приподнял голову и увидев перед собой сидящую на табурете девицу.

Которая только заметив, что он начал часто моргать от слепящего глаза яркого света, тут же вскочила со своего места, всплеснула руками. – Тётушка, он наконец-то очнулся! – раздался её встревоженный голосок.

Тут послышались шаги в другом конце дома и из-за печи показалась Яга. Увидев её, Кощей, качнувшись на своём ложе, неторопливо приподнял руку и стащил с головы влажную тряпицу. После чего с громким кряхтением старого деда, скинул ноги с кровати и уселся на её край.

– Как себя чувствуешь? – согнав девку с табурета, Яга сама присела рядом с кроватью.

– Так, как уже много веков себя не чувствовал. – и в подтверждении своих слов согнувшись пополам, закашлялся. Но прочистив горло разогнулся уже с горящим бешенным огнём в глазах. Сжал пальцы в кулаки до громкого хруста в суставах, затем резко разжал. Потом повторил тоже самое несколько раз и слез с кровати уже твёрдо встав на ноги.

– Теперь вижу, что ты в порядке! – видя, как тот на глазах стал всё больше преображается, превращаясь из немощного больного, в пышущего энергией человека. – А то видел бы ты себя, когда мы тебя в дом тащили. Ты тогда и через губу переплюнуть был не в состоянии. Потом мне пришлось несколько дней над тобой ворожить, чтоб восстановить тебя прежнего.

– Сколько? – резко обернувшись, Кощей посмотрел на сестру.

– Четыре дня уж с того момента минуло. – и с тревогой посмотрела на его в миг растерявшееся лицо. – Кто это тебя так опустошил?

– Я сам! – зло пробурчал тот, и уселся обратно на кровать, но тут же вскочил с неё. – Где посох?

– Вон. – небрежно махнула та себе за спину. – У порога стоит. – и уже в спину бегущему к нему со всех ног брату добавила. – Ты в него так мёртвой хваткой вцепился, что мы на силу смогли разжать твои пальцы, чтоб его из них вырвать.

– Цел! – облегчённо выдохнул тот, нежно поглаживая своей шершавой ладонью каменный набалдашник. – А то я уж было испугался, что всё, нет его более. Ведь я положил на его создание столько труда, вливая в него свою силу веками, чтоб потом с его помощью её только преумножать. И этого всё равно оказалось мало.

Тут Яга поднялась со своего места. – Да ты толком то сказывать можешь, что с тобой приключилось-то? – но сменив гнев на милость, взяв того под руку, требовательно поволокла за собою к столу. – Ты давай-ка, сперва за стол садись, подкрепись как следует, а потом уж всё мне и расскажешь! На что это ты так свои силы истратил?

Только мрак сумел дотянуться до ярко пылающего края камня, как тот исторг из себя такую небывалой силы энергию, что этим заставил даже сам Хаос на какую-то долю секунды от него отпрянуть. Но этого вполне хватило для того, чтоб этот жалкий полубожок, что уже буквально был у него в руках, смог из них выскользнуть, переместившись в Вратах.

Хаос был в бешенстве. Хоть это всего лишь эмоции, которым были подвержены только живые создания. Но внутри его всё по-прежнему негодовало, заставляя постоянно меняться в размерах. Тот, кто смог бы собой значительно увеличить его пока ещё не до конца окрепшую силу, смог от него убежать. Пусть это только отсрочило его неизбежный конец, и он сможет легко проследить, куда вели те Врата, но данный факт не давал покоя. А ведь это даже не бог, а всего лишь его телесное порождение, выношенное в чреве простой смертной женщины. А он уже почти для себя решил, что по своим силам способен тягаться с богами, даже когда они все объединившись восстанут против него.

Что ж, от самонадеянности никто не избавлен, даже высшим созданиям свойственно ошибаться. Будь проклят Род (имеет ввиду бога), заточивший его в этом безвременном узилище. Вырвавшись из которого, он почти растерял все свои силы. Да и ещё, только подумать, этот простой смертный, который должен был частично восполнить собой его силу. Но после переноса во времени и пространстве, его поглощённая целиком душа смогла отделиться от своего хозяина, оторвав с собой и значительный кусок самого владельца.

– Всё-таки я ещё слаб, и придётся поторопить эту вырвавшуюся от меня душу с решением. И так или иначе, но вместе с ней я верну эту недостающую часть себя.

– А пока Род, полюбуйся! Не только ты один умеешь творить, и называться создателем! – и чёрный ком Хаоса начал пульсировать, то уменьшившись, то снова разбухнув в размерах. Затем из него во все стороны света, выстрелили четыре длинные щупальца. Одно из них устремилось к земле и зачерпнув ей добрую горсть, оставив на том месте здоровенную яму, вместе с ней втянулось обратно в клокочущий ком. Другая, крутанувшись волчком, создала небольшой порыв ветра, обвив который, также втянула его внутрь. Третья, ударом о камень высекла искру, а четвёртая подхватила с травы каплю росы.

Когда все четыре отростка тьмы вернулись обратно с добычей. Ком начал ещё больше раздуваться в размерах, то поднимаясь над деревьями, то стелясь ковром по земле. Попутно вытягивая жизненную силу из всего, до чего только мог дотянуться. Деревья, трава, копошащиеся в ней жучки, мелкие грызуны, что не успели вовремя унести подальше от этого места свои ноги. Всё отдавая Хаосу свои силы и моментально теряв свои жизненные соки обращалось в тлен. И вот, вобрав в себя столько силы, сколько ему было необходимо, Хаос наконец начал творить. Первым он изверг из себя стихию земли, затем воздуха, огня и воды.

Когда он закончил, то перед своим создателем предстали четыре совершенно одинаковых на вид, обнажённых мужчины. Которые и ростом, и телосложением, даже лица и те, были у них одинаковы. Будто их одновременно родила одна мать. Единственное, что отличало одного от другого, так это были глаза. У одного они пылали огнём, у второго они были полны воды, словно они постоянно слезились, у третьего они были темны как сама ночь, а у четвёртого, наоборот, неестественно белые, словно в каждом из них было по большому бельму.